В ее глазах дробит стекло огни вечерних этажей,
И где-то очень глубоко воет ветер в ней, в ней
В ее глазах дробит стекло огни вечерних этажей,
И где-то очень глубоко воет ветер в ней, в ней
В её окне сто тысяч лет
Каждый вечер снег, снег...
В ее глазах дробит стекло огни вечерних этажей,
И где-то очень глубоко воет ветер в ней, в ней
И когда метёт белых хлопьев круговерть,
Вновь она не спит и ждёт, что весна придёт быстрей, чем смерть...
не видя больше смысла слышать то, во что не верим, мы закрывали двери на замок, включали плеер, проникая глубже в суть вещей.. мы жили ночью, в Сети пытаясь скрыться от людей и одиночества..
На грани между нежностью и льдом
Опять исчезну…
И когда метёт белых хлопьев круговерть,
Вновь она не спит и ждёт, что весна придёт быстрей, чем смерть...
Я снова на набережной. Моё море. Я знаю, что его считают своим тысячи, если не миллионы. Но оно никому не принадлежит. Дарит такую иллюзию, чтобы нам стало легче, чтобы мы не чувствовали себя одинокими.
Почему бы человеку и не поговорить самому с собой на исходе трудового дня, стоя в полном одиночестве над плещущими волнами? Нет более понимающего собеседника, чем ты сам.
Когда ты одинок — это не значит, что ты слабый. Это значит, ты достаточно сильный, чтобы ждать то, что ты заслуживаешь.
Время от времени одиночество необходимо, но я не забываю, что сказал Стендаль: «Одиночество дает всё, кроме характера». И я не путаю вечерок в одиночестве, за чашкой чая и с хорошими пластинками, с настоящим одиночеством. Тем, которое всем знакомо, от которого не уйти и которое отнюдь не роскошь. Мы рождаемся одни и умираем одни. А в промежутке пытаемся быть не слишком одинокими. Я глубоко убеждена, что все мы в душе одиноки и от этого глубоко несчастны.