Я уже не тот, и ты уже не та –
Молодость ушла, и вместе с ней и красота.
Я уже не тот, и ты уже не та –
Молодость ушла, и вместе с ней и красота.
А что не так-то, вроде было нам весело -
Так весело, что теперь друг друга бесим.
А я тебя такой, какой ты есть, так и не видел,
И наши случки нам кто-то за любовь выдал.
На запад солнца, к югу от границы,
Там жизнь моя несется на излете сбитой птицей.
И мне кажется, еще вчера я с клумбы рвал цветы,
Но, мама-мама, большие мальчики уже седые...
Городской смог как чародей меняет людей,
Неутолимый голод не щадит ни отцов, ни детей.
Город, где пара нулей не делают погоду
Где в порядке вещей друг-друга не видеть по году.
И, походу, лучше с самого начала
Вырезать и спрятать сердце, чтобы не мешало.
Да... Когда я подумаю, как мы были счастливы, какой большой выигрыш выпал нам в жизни, как мы позволили привычке усыпить себя... Привычке, которая как школьная резинка стирает всё... Да надо было каждую минуту говорить себе: «Какое счастье! Какое счастье! Какое...»
Я готова избавится от этого креста, наливающего свинцом мое молчаливое сердце, без дальних слов. И всё равно, что будет после. Если вообще будет.
Во сне, а быть может, весною
ты повстречала меня.
Но осень настала, и горько
ты плачешь при свете дня.
О чём ты? О листьях опавших?
Иль об ушедшей весне?
Я знаю, мы счастливы были
весной... а быть может, во сне.
После Гоголя, Некрасова и Щедрина совершенно невозможен никакой энтузиазм в России. Мог быть только энтузиазм к разрушению России. Да, если вы станете, захлёбываясь в восторге, цитировать на каждом шагу гнусные типы и прибауточки Щедрина и ругать каждого служащего человека на Руси, в родине, — да и всей ей предрекать провал и проклятие на каждом месте и в каждом часе, то вас тогда назовут «идеалистом-писателем», который пишет «кровью сердца и соком нервов»... Что делать в этом бедламе, как не... скрестив руки — смотреть и ждать.