Это единственное место, где я настоящий. Там говорят на языке моего сердца.
А я без музыки не могу. Не знаю, что бы делала без неё. Иногда я словно заворачиваюсь в неё, как в воображаемый плащ.
Это единственное место, где я настоящий. Там говорят на языке моего сердца.
А я без музыки не могу. Не знаю, что бы делала без неё. Иногда я словно заворачиваюсь в неё, как в воображаемый плащ.
…Лежишь, бывало, ночью без сна и только тем и утешаешься, что воображаешь во всех подробностях, как сейчас спустишься в кухню, найдешь топор и трахнешь ее по голове, так что на подушке только кровавый пудинг останется! Эх, Чарльз, что ты знаешь о семейных радостях.
Есть такая профессия — Родину защищать. Вот и дежурят они по периметру нашему и американскому... А внутри Отечества крики: «Защитите нас! Спасите нас!» А тут радость — спустили на воду еще один подводный ракетный крейсер, и еще сто сорок человек ушло в безопасные воды Америки. Уехало от перестрелок и взрывов на улицах к берегам Америки защищать нас. И если грубо откровенно... А откровенно — это всегда грубо... И если честно... А честно — это тоже грубо... Наши атомные крейсера дежурят у Америки скорее по желанию народа, чем структур. Структурам тоже отрывать от себя и погружать в воду огромные деньги не хотелось бы. Но надо. Сзади народ, не терпящий. С криками: «Пусть нас убивает милиция, взрывают террористы, истребляют скинхеды, но с Америки охрану не снимем никогда!» Исчезающая от этого всего интеллигенция проектирует крейсера и перехватчики, «черные акулы» и «стреляющие тополя», а вечером выходит в город, уже не как защитники, а как жертвы Отечества, которое они защищают по периметру. Теперь, через полгода, я отвечаю на вопрос Познера «что такое власть?» — это люди, которым положена охрана.
Из этой страны, где полгода зима,
Уехать бы мне, да боюсь, что с ума
Сойду без равнины, где ветер сырой
Считает копейки в кармане с дырой.
По первому снегу скользишь в темноту,
Комок возле горла и горечь во рту,
Твоя голова, словно гиря,
И счастье потеряно в мире.
В пристрастии к насилию есть своя магия, ощущение, что мир всегда будет сдаваться на твою милость.
Как сердцу мил
Родной деревни говор!
На станцию хожу лишь для того,
Чтобы в толпе
Его услышать.