Евгений Эрастов

Ольха дрожащая, унылая

На фоне неба синевы

Влечёт к себе с неясной силою -

Необъяснимою, увы.

Стоишь один, и все упорнее

Зовет сквозь годы и века

Тугая, искренняя, горняя

Живая сила языка.

Ты этой силой сокровенною

Был ошарашен как никто,

И над разъятою вселенною

Стоишь без шапки, без пальто.

Под злой, насупленною тучею

Стоишь один — как на духу.

И веришь ты — та сила жгучая,

Непостижимая, могучая

Ведет к высокому стиху.

Всё же грустно, что лето прошло,

И свинцовые тучи нависли.

Сколько дум ветерком нанесло!

Из этой страны, где полгода зима,

Уехать бы мне, да боюсь, что с ума

Сойду без равнины, где ветер сырой

Считает копейки в кармане с дырой.

По первому снегу скользишь в темноту,

Комок возле горла и горечь во рту,

Твоя голова, словно гиря,

И счастье потеряно в мире.

Не просто уменье «дожди» и «приди» рифмовать,

А большее нечто, что все же сильней и глубинней.

Не только писать и не только бумагу марать,

А чувствовать кожей, как плачут холодные ливни.

Не просто уменье, а нечто похожее на

Дыхание общее с лесом, рекою и лугом.

Такая уж доля, такая уж чаша дана -

Не выпить ее на двоих даже с преданным другом.

... У каждого своя

Стезя, поэзия, свой почерк и подкладка,

Пусть неудачная — и горько с ней, и гадко!...

Судьба-изменщица, но все-таки своя.

Сторона сосновая, родная

Солнечному отдана лучу.

Что такое время? Я не знаю.

Да и знать, наверно, не хочу.