Перевод стихов невозможен без жертв и замен. Определить метод перевода данного мастера — значит прежде всего определить, чем он жертвует и что заменяет.
0.00
Чтобы плохие произведения стали лучше, их нужно талантливо перевести на другой язык.
Ефим Эткинд. Об условно-поэтическом и индивидуальном
Другие цитаты по теме
Cлайд с цитатой... когда сам переводишь текст, между ним и тобой возникает гораздо более тесная связь, чем при чтении.
Веря себе, всякий вопрос надо решать всегда не в пользу своего животного Я, ищущего лёгких радостей, а почти всегда против него, веря же другим, решать нечего было, всё было уже решено, и решено было всегда против духовного и в пользу животного Я. Мало того, веря себе, он всегда подвергался осуждению людей, — веря другим, он получал одобрение людей, окружающих его.
Если Бог создал всю вселенную, значит и ад тоже. Зачем же он понадобился такому доброму и всепрощающему Господу?
Кто не двигается вперед, неизбежно отступает назад. Возможны только развитие или упадок. И между ними — ничего. Апогея не существует. Это иллюзия.
... Ведь давно известно, что никто не бывает так высокомерен, как униженные, и что трусость и наглость часто уживаются в одной натуре.
... притворство — одно из самых трудных деяний при кажущейся лёгкости. Беззаботность по определению предполагает умение забывать, а заставлять себя забывать требует само по себе усилий парадоксально-мучительных.
Отличительная черта людей, которые НЕ добиваются особых результатов в карьере и проживают свою скучную жизнь на стабильную, но невысокую зарплату, — желание быстро все сделать «на троечку» и поехать домой, а если получится свалить с работы раньше на полчаса — так это ж вообще праздник!
В современном обществе, точно так же как и в древнем, и во всяком другом, аристократы, или те, что присвоили себе функции аристократов — независимо от того, выполняют ли они их или нет, — заняли почетный пост, который является одновременно и постом затруднений, постом опасности, даже постом смерти, если затруднения не удастся преодолеть.
Я увидел тебя, красотка, думал я, и теперь ты моя, кого бы ты ни ждала, и пусть я больше никогда тебя не увижу, ты принадлежишь мне, и Париж принадлежит мне, а я принадлежу этому блокноту и этому карандашу.