Все мы — те, кого иногда называют «средним классом», чем-то похожи, как дети из инкубатора. То ли чертами лиц, то ли одеждой, которая больше напоминает униформу, а может, отсутствием блеска в глазах, который есть у тех, кто обладает целью в жизни. Настоящей целью. У нас её больше нет. Она ушла с юношескими надеждами, встречами рассвета и жаждой всё изменить.
Занимаюсь я ровно тем же, что и тринадцать лет назад. Тем, чем занимаются почти все жители старушки Земли, — изображаю, что живу и что-то делаю. На самом деле здесь уже давно никто ничего не делает, всё это — мышиная возня. Земля стала похожа на сброшенную змеиную кожу — она сухая, шуршащая и пустая внутри. Её выдоили ресурсодобывающие мегакорпорации, неразумные правительства, алчные предприниматели. Землю убили её же дети. Они опустошили её нутро, уничтожили леса и луга, вычерпали из морских глубин всё, вплоть до последних мальков. Землю колотило в предсмертных судорогах, но люди не желали этого замечать, уподобившись страусу, который суёт голову в песок и отклячивает зад.
Мечты сбылись, но счастливей от этого не стал.
Жизнь, как книга, где я наношу заметки на листах.
Может я неверно её суть понял, Бог знает!
Какой по счёту полыхает уже мост сзади?
Я так боюсь чего-то не успеть к концу пути
Фанфары звучат, но все мне говорят: «Танцуй один!
Это ведь то, к чему с детства шёл, радуйся!»,
Но накал страстей как-то уже лишён градуса.
— Да ладно тебе, командир. — Арам стоял на плоту, широко расставив ноги, и улыбался. Судя по всему, ему всё нравилось. — Ну хочет женщина с тобой ехать — пусть едет. Это же прекрасно!
— Прекрасно, – согласился я. — Даже спорить не буду. Но вот это упрямство и все эти «хочу», «не хочу»...
— Можешь мне ничего не дарить на следующий день рождения. — Настя залезла в лодку и устроилась у борта. — И на Новый год.
Выходишь из утробы, проживаешь лет семьдесят, а потом умираешь, истлеваешь. И в каждой частице жизни, не искупленной никакой конечной целью, присутствие уныния и запустения, которые не выразишь, но чувствуешь физически ноющим сердцем. Жизнь, если она действительно кончается могилой, ужасна и чудовищна. Не стоит тут наводить туман. Представь реальность жизни, представь эту реальность в подробностях, а потом скажи себе, что нет ни смысла, ни цели, ни назначения кроме могилы. Ведь только глупцы, ну, и какие-нибудь уникальные счастливчики смогут прямо, бестрепетно взглянуть на это, разве не так?
— Вот это справедливо, — хитро сверкнув глазами, тоже повысил голос Одессит. — Умер ты, не умер — здесь всё по-честному, без всякого кручения бейцев. Так я пойду выполнять приказ?
— Иди, — разрешил я и, понизив голос, спросил: — Ты хоть раз автомат в руках держал?
— Ну, до пятнадцати лет я и титю женскую даже ладошкой не трогал, но когда подвернулась такая возможность, разобрался же, что к чему? — невозмутимо ответил мне Одессит.
Ну, а если выгорит дело... Ладно, шабаш, ничто так не вредит делу, как преждевременные мечты о его завершении.
Даже если ты думаешь, что ты всё контролируешь, и тебе подвластно всё, что только можно — это не так. У судьбы всегда есть та соломинка, которая переломит твою спину.
— Ну а после этого начинайте во-о-он там копать окоп. Не халтуря, с душой.
— Окоп — это же такая ямка, в которую человек прячется, чтобы его, не дай боже, не убили? — уточнил Одессит.
Блуждая средь высоких целей,
В попытке переспорить жизнь,
Мы, словно белки в карусели,
Бежим и видим миражи...
А жизнь проста. Она уходит,
Сквозь пальцы тихо, как песок...
А у судьбы меж тем выходит
На спицах шерстяной носок.
Даже если ты думаешь, что ты всё контролируешь, и тебе подвластно всё, что только можно — это не так. У судьбы всегда есть та соломинка, которая переломит твою спину.
Cлайд с цитатой