Андрей Васильев. Ковчег 5.0. Место под солнцем

Занимаюсь я ровно тем же, что и тринадцать лет назад. Тем, чем занимаются почти все жители старушки Земли,  — изображаю, что живу и что-то делаю. На самом деле здесь уже давно никто ничего не делает, всё это  — мышиная возня. Земля стала похожа на сброшенную змеиную кожу  — она сухая, шуршащая и пустая внутри. Её выдоили ресурсодобывающие мегакорпорации, неразумные правительства, алчные предприниматели. Землю убили её же дети. Они опустошили её нутро, уничтожили леса и луга, вычерпали из морских глубин всё, вплоть до последних мальков. Землю колотило в предсмертных судорогах, но люди не желали этого замечать, уподобившись страусу, который суёт голову в песок и отклячивает зад.

0.00

Другие цитаты по теме

Тишина — вот что поразило меня после прихода в себя. Тишина — это то, что почти недоступно жителям земных городов последние лет триста. Гул машин, самолётов, постоянно доносящаяся откуда-то музыка стали привычной какофонией для наших ушей, от которой не спасали ни пластиковые окна, ни специальные гермозатворы. Впрочем, всерьёз страдали только те, кто приехал в большие города недавно, для коренных горожан это было не более чем фоном, их слух сам отбрасывал в сторону ненужные звуки, как шелуху от семечек.

— Демократия. — Я пощёлкал пальцами и вопросительно глянул на Голда. — Знакомое слово.

— Это когда несколько человек говорят остальным, что счастье будет всем, а потом счастье приходит только к ним, а всем остальным выдается кукиш, — пояснил Голд услужливо. — Как-то так.

Все мы — те, кого иногда называют «средним классом», чем-то похожи, как дети из инкубатора. То ли чертами лиц, то ли одеждой, которая больше напоминает униформу, а может, отсутствием блеска в глазах, который есть у тех, кто обладает целью в жизни. Настоящей целью. У нас её больше нет. Она ушла с юношескими надеждами, встречами рассвета и жаждой всё изменить.

Как мозги мне забивать разным всяким — так это запросто, а как помочь с делом — так никогда. Рози, душа моя, будь последовательна — запрягая, хоть сена клок дай.

В раннем пробуждении, особенно после того, как поздно лёг спать, есть определённая прелесть. Есть это офигенное чувство, что вроде только что глаза закрыл  — опа, а уже вставать. После такого пробуждения ты ощущаешь себя Буратино  — глазами хлопаешь, двигаешься рывками, в голове ветер свистит, виски деревянные и мысли коротенькие-коротенькие.

Кто может выжить — выживет, — категорично заявил Голд. — Выживаемость не профессия и не куча навыков, это вторично. Выживаемость — состояние души.

Петрова только буквы на компьютере знает, и то не все. Давеча клавишу «эни кей» искала. Не нашла, долго плакала.

— Вот это справедливо, — хитро сверкнув глазами, тоже повысил голос Одессит. — Умер ты, не умер — здесь всё по-честному, без всякого кручения бейцев. Так я пойду выполнять приказ?

— Иди, — разрешил я и, понизив голос, спросил: — Ты хоть раз автомат в руках держал?

— Ну, до пятнадцати лет я и титю женскую даже ладошкой не трогал, но когда подвернулась такая возможность, разобрался же, что к чему? — невозмутимо ответил мне Одессит.