но везде слышен настойчивый стук
этот звук меня вгоняет в землю уже давно
это время стучит нам в темя
костяшками домино
но везде слышен настойчивый стук
этот звук меня вгоняет в землю уже давно
это время стучит нам в темя
костяшками домино
возможно мы уже спускались с небес
или рождались не раз
какая горькая память — память о том
о том что будет потом
Время ускоряется, но мы не замечаем этого, потому что ускоряемся вместе с ним. Пространство сжимается, но мы и этого не замечаем, потому что тоже сжимаемся.
И вот уже наступают холода... Время непонятным образом всё ускоряет свой бег, проглатывая день за днем. Не успеешь оглянуться — наступает ночь, солнце огибает землю с другой стороны и поднимается снова, чтобы осветить засыпанный снегом мир.
Что-то с ними происходило: так на них действовало джорджияпайнсское время. Оно здесь как слабый раствор кислоты, который разъедает сначала память, а потом желание жить.
Любовь не шут времени, хотя цветущие губы и щёки
Попадают под взмах его кривого серпа.
Любовь не меняется с быстротекущими часами и неделями,
Но остаётся неизменной до рокового конца.
(Любовь — не кукла жалкая в руках
У времени, стирающего розы
На пламенных устах и на щеках,
И не страшны ей времени угрозы).
Хоть ты не выйдешь из своих дверей,
Хоть уплывешь за тридевять морей,
Ты все равно отмечен будешь веком,
Как медяки портретами царей.
Время — равнина, расстилающаяся впереди и позади нас, и мы двигаемся сквозь неё... шаг за шагом.
— Когда же я буду счастливой?
— Когда научишься говорить «Нет».
— Кому?
— Всем, кто крадёт твое время.
— Только один вдох отделяет тебя от смерти. Что ты будешь делать со своим жалким мгновением?
— Я проживу его. А для чего еще существуют мгновения?