возможно мы уже спускались с небес
или рождались не раз
какая горькая память — память о том
о том что будет потом
возможно мы уже спускались с небес
или рождались не раз
какая горькая память — память о том
о том что будет потом
Нет ничего мучительнее, чем пытаться вспомнить то, что вертится в голове, но в памяти не всплывает.
— Ты боишься темноты?
— Да, очень боюсь. Да еще и ты здесь. Так страшно, будто умру!
А надо ли это делать? Надо ли резать всё, что болит, что тревожит, что дышит и живёт? Отрежешь всё лишнее — только камушек гранитный в груди и останется. Его ладони ещё помнили, какая мягкая у Вари грудь, язык хранил вкус её губ, а щёки — её страстное дыхание. Нужно ли забывать всё это? Может, всё же оставить? Да, конечно, эта память будет болеть, саднить, заставит иногда просыпаться среди ночи или вздрагивать, когда знакомое лицо померещится в толпе. Но зато — она останется с ним. Глаза, ласки, сумасшедшая страсть длиною почти в трое суток. Всё то, что превращает существование в жизнь...
... У людей есть одно чудесное свойство — забывать. Сглаживать острые углы обид и разочарований. Закрывать чехлами отслужившую своё мебель. Ни в коем случае не выкидывать, нет! Любая мелочь навеки остаётся в памяти, но лишь для того, чтобы иногда — под стук осеннего дождя или в алых лучах заката — вынуть старую безделушку из шкатулки, согреть своей ладонью, снова почувствовать печаль или радость... Они не будут слишком яркими, эти чувства — с течением времени меркнут любые краски, — но, утратив свежесть, настоятся, словно вино, и в самом простом событии появится глубина, которую ты не мог заметить...
Память — удивительная вещь. Когда начинаешь в ней копаться, возникает чувство, будто ты слазил на антресоли.
— Я думал, что ты уже давно гниешь на дне чужого моря.
— То, что мертво, умереть не может.
Вместо света и слова,
которые — бог,
Вспоминаются лица.
Ваши лица.
Кувшины с хмельною судьбой.
Я счастливчик.
Мне вами дано похмелиться.