— Ты выбираешь мёртвых? Это очень глупо.
— Нет. Я выбираю убитых, а не убийц.
— Ты выбираешь мёртвых? Это очень глупо.
— Нет. Я выбираю убитых, а не убийц.
Есть наука криминология... Модель поведения у человека не меняется. Это интересно. Есть известный криминолог, наш академик, академик Кудрявцев, он много трудился в советское время, у него, кстати, основная часть работ была посвящена личности преступника. Вы знаете, личность, структура личности, по большому счёту не меняется, особенно это касается убийц. Здесь есть такая прекрасная богословская форма словесная: при убийстве погибают два человека — погибает тело убитого и душа убийцы.
— Самые страшные убийцы — это те, кто полагает, что жертвы заслуживали такой участи. Главы стран уничтожали целые поколения по тем же самым мотивам.
— Но для убийства все равно не может быть оправдания.
— Нет. Конечно, кроме одного. Спасение невинной жизни.
— Мама сказала, что ты убийца.
— Но я солдат.
— А есть разница?
— Если тебе это нравится, то ты убийца.
Убийца, в сущности, есть высший вид игрока, ибо его ставка — не деньги, а собственная жизнь.
— Почему ты никого не позвала, а сразу побежала к нему?
— Потому что когда меня ранили, я помню, как думала, что лицо моего убийцы — это последнее, что я увижу. То же самое могло случиться с ним. Он должен был увидеть что-то хорошее перед смертью.
В результате убийства, жертвой является убитый. Но когда Рэтчет убил Дейзи Армстронг, жизнь дюжины людей была нарушена, искалечена, оборвана. Они жаждали справедливости. И надо наконец понять, кто из этих истерзанных душ, кто именно стал убийцей?
— Ты убийца. Пятеро невинных иракцев убиты по твоему прямому приказу.
— Я солдат.
— Нет. Ты перестал им быть, перейдя черту.