— Мы её вернём.
— Думаете, есть надежда?
— Всегда будет надежда, доктор. До тех пор, пока есть тот, кто ищет.
— Мы её вернём.
— Думаете, есть надежда?
— Всегда будет надежда, доктор. До тех пор, пока есть тот, кто ищет.
Может это не очень смело не хотеть умирать, но я остаюсь приверженцем привычки, этой пагубной привычки жить. Мы живем даже без надежды, а если мне удастся найти надежду, тогда все, это лучшее, что я могу сделать.
Затем, с финальным аккордом, уверенным и прозрачным, словно звон колокольчика, и с последними тихими словами песни, она подарила им всем утешение одним-единственным словом: надежда.
Там, где есть надежда – нет любви, а там, где и не надеялся, встречаешь ее столько, что и не знаешь, что с ней делать?! Нельзя надеяться ни на кого, когда разбиваются надежды, бывает очень больно…
В мире, полном ненависти, нужно уметь надеяться.
В мире полном зла, нужно уметь прощать.
В мире, полном отчаяния, нужно уметь мечтать.
В мире, полном сомнений, нужно уметь верить.
Пыльные мои дороги, торные мои пути.
Думы с привкусом тревоги – что там будет впереди.
То ли всё пойдёт как прежде, то ли обратится в прах,
Но вселял в меня надежду страх.
Страх, что над нескладной долей,
Я кружил, что было сил.
— Надежда — это обманка, мешающая нам воспринимать реальность.
— О, вы говорите это, чтобы показаться умной!
— Я знаю. Вам тоже стоит попробовать.
Меня, напротив, больше интересует начало — в начале всегда столько надежд. У финала нет достоинств, кроме одного — показать, насколько ошибочны были те надежды.
— Скажи мне, Зевс, — Гермес налил себе еще амброзии, которая в этом сезоне называлась «Beefeater». — Зачем все это? Неужели непонятно, что эта дура, даром, что Пандора, никогда этот ящик не найдет? Она ведь все забыла еще тогда, когда открыла его в первый раз. Да и миссию свою она уже выполнила. А ты все равно, что ни эпоха, посылаешь ей подсказки да знамения.
— У нее должен быть шанс, — твердо сказал Зевс, нетвердой рукой поднимая кубок. — Там, на дне, я точно помню, еще оставалась надежда.