Логика не знает жалости.
Они не виделись много лет, но сердца их не разлучались ни на минуту; они признали друг друга, будто расстались только вчера.
Логика не знает жалости.
Они не виделись много лет, но сердца их не разлучались ни на минуту; они признали друг друга, будто расстались только вчера.
– Поскольку могу судить, – сказал Симурдэн, – этот молодой человек обладает
незаурядными достоинствами.
– Однако у него есть недостаток!
Это замечание сделал Марат.
– Какой же? – осведомился Симурдэн.
– Мягкосердечие, – произнес Марат.
И продолжал:
– В бою мы, видите ли, тверды, а вне его – слабы. Милуем, прощаем, щадим, берем под
покровительство благочестивых монахинь, спасаем жен и дочерей аристократов,
освобождаем пленных, выпускаем на свободу священников.
– Серьезная ошибка, – пробормотал Симурдэн.
– Нет, преступление, – сказал Марат.
– Иной раз – да, – сказал Дантон.
– Часто, – сказал Робеспьер.
– Почти всегда, – заметил Марат.
Добрый поступок может оказаться дурным поступком. Кто спасает волка — убивает ягнят. Кто выхаживает коршуна с подбитым крылом, тот сам оттачивает его когти.
(Хороший поступок может оказаться дурным. Кто спасает волка – губит овец. Кто вылечит подбитое крыло коршуна – отвечает за его когти.)
Нигилист, если только он логичен, сомневается в существовании своего собеседника и не уверен в совем собственном существовании.
Прежде всего мы отрицаем самую идею примера. Мы отрицаем, что зрелище казни оказывает то действие, какого от него ожидают. Оно играет отнюдь не назидательную, а развращающую роль, оно убивает в народе жалость, а следовательно, и все добрые чувства.