Наверно, отцы и сыновья всегда огорчают друг друга.
Ты меня не понял, потому что не хочешь понимать.
Наверно, отцы и сыновья всегда огорчают друг друга.
Не вступайте вы с ним в спор. Он обо всем готов спорить, особенно когда ничего не смыслит в деле.
Чуть сдашь — сразу на лопатки уложат, или на колени ткнут, или еще как. А уж если на лопатках — пиши пропало, спета твоя песенка. Как же это можно, тогда всему конец. Так что держись до последнего. Живешь, понимаешь ли, — так живи!
— Вы знаете Саторнино Кавалло?
— Знаю ли я его? Да, это я и есть! Сынок, обними меня!
— Папа! Папа!
— Сынок, наконец-то!
— На кого ты похож, папа. Бедный папа. Я тебя уже давно ищу, а тут ты меня нашел. Какая радость. Я так счастлив, папа!
— Скажи, сынок, ты ведь работаешь, да?
— Нет, папа, но я найду работу.
— Но, ты ведь привез из Италии какие-то деньги?
— Нет, ни одной лиры.
— Лиры? Но доллары какие-нибудь скопил?
— Нет, папа.
— А квартира у тебя есть? Хоть каморка?
— Нет.
— Нет!? И ты хочешь, чтобы я был твоим отцом?
— Но ты же сказал, что ты мой отец?
— Я твой отец!? Да пошел ты к черту, нахрен мне такой сын нужен!
— Но, ведь тебя зовут Саторнино Кавалло?
— Какой Саторнино Кавалло, меня зовут Эмануэле Опуццо, мой отец закончил университет, мать — врач, думаешь, им нужен такой внук? Лучше катись в свою Италию!
— Тогда, знаешь что, «папа»? Ты старый хрен!
Пусть даже все твое имущество — только рубаха на теле: не жалей, господня милость дороже. Помни: как только в шкатулке стукнут деньги и звякнет колокольчик, из чистилища с песней вылетит душа.
– Папа Вильям, – сказал любознательный сын, – Голова твоя вся поседела,
Но здоров ты и крепок, дожив до седин,
Как ты думаешь, в чем же тут дело?
– В ранней юности, – старец промолвил в ответ, – Знал я: наша весна быстротечна.
И берег я здоровье с младенческих лет,
Не растрачивал силы беспечно.
Говорят, что мужчины больше любят своих сыновей. Но мужчина может ревновать к сыновьям, а дочь всегда будет светлым лучиком в его жизни.