Мне было уже лет девять или что-то в этом роде, а в таком возрасте все люди уже думают — кроме, наверное, счастливых.
... Жить нельзя, когда любить некого.
Мне было уже лет девять или что-то в этом роде, а в таком возрасте все люди уже думают — кроме, наверное, счастливых.
... Сердце его было полно самыми лучшими чувствами, но слов для них у него не находилось, и потому они там и оставались.
Самые важные части у человека – это сердце и голова, и за них-то и приходится дороже всего расплачиваться. Если останавливается сердце, то на этом все заканчивается и продолжения ждать нечего, а если отключается голова и уже не варит как положено, человек лишается способности пользоваться жизнью.
Мне исполнился сорок один год. Ты понимаешь, Юрик? Сорок один! Я же пятый десяток разменяла. И что же я, как девчонка-малолетка, всех боюсь? Начальников боюсь, родителей боюсь, даже просто людей на улице боюсь, а вдруг меня кто-нибудь обидит, оскорбит, нахамит мне? Ну сколько же можно всех и всего бояться, а? Что я, рассыплюсь оттого, что на меня кто-то наорет? Да пусть орут, пусть ругаются, с меня даже волосок не упадет.
…когда [пес] Супер начал расти для меня с точки зрения чувств, я решил устроить его жизнь — я бы и для себя самого это сделал, если б можно было.
Я не люблю долго объяснять очевидные вещи — это раздражает меня и нарушает ход мыслей.
... если человек впадает в отчаяние или предаётся плохому настроению, то это неминуемо ведёт его к невзгодам и неудачам. Если я боюсь упасть, то непременно упаду.
По-моему, мне надо перестать думать. Я долго думал, прежде чем пришел к этому заключению.
Если человек в двадцать лет полагает, что к сорока пяти согнется, будет дряхлым и хилым, то так с ним наверняка и произойдет.