По-моему, мне надо перестать думать. Я долго думал, прежде чем пришел к этому заключению.
В ту минуту, когда я начал писать эту фразу, я искренне думал, что смогу сказать что-то интересное, и вот к чему это привело.
По-моему, мне надо перестать думать. Я долго думал, прежде чем пришел к этому заключению.
В ту минуту, когда я начал писать эту фразу, я искренне думал, что смогу сказать что-то интересное, и вот к чему это привело.
Было бы неплохо для развития киноискусства снять порнофильм, где актеры занимались бы любовью, повторяя друг другу «я тебя люблю» вместо «что, потекла, сучка поганая?». Говорят, в жизни такое бывает.
Я не люблю долго объяснять очевидные вещи — это раздражает меня и нарушает ход мыслей.
Одиночество стало какой-то стыдной болезнью. Почему все так его чураются? Да потому, что оно заставляет думать. В наши дни Декарт не написал бы: «Я мыслю – значит, я существую». Он бы сказал: «Я один – значит, я мыслю». Никто не хочет оставаться в одиночестве: оно высвобождает слишком много времени для размышлений. А чем больше думаешь, тем становишься умнее – а значит и грустнее.
Чем лучше с бабками, тем хуже со вкусом, не так ли? Большие деньги — это горы шмоток и брюликов, уродские яхты и ванны с кранами из литого золота. Бабки — это верх пошлости, потому что их хотят все.
Попытка увековечить чувства — полное безумие, у них есть срок годности, как и у нас самих. Всему приходит конец, а мы не хотим с этим смириться. Страдание прибавляет ему вдохновение.
Моя жизнь рушится, но этого никто не видит, потому что я человек воспитанный: я все время улыбаюсь. Я улыбаюсь, потому что думаю, что если скрывать страдание, то оно исчезнет. И в каком-то смысле это правда: оно незримо, а значит, не существует, ибо мы живем в мире видимого, материального, осязаемого. Моя боль нематериальна, ее как бы нет. Я отрицаю сам себя.