Ярче мысли — терпеть невмочь -
блещет зимняя ночь.
Серебристая мгла тишины
мир запирает замком луны.
Ярче мысли — терпеть невмочь -
блещет зимняя ночь.
Серебристая мгла тишины
мир запирает замком луны.
Бесполезным медяком
катится луна со склона.
Небо тихо. Похоронно
смешан холод с забытьем.
Теперь я понял, что такое мои ночи: за ночь я прохожу в мыслях всё расстояние, отделяющее от Хаоса.
Тяжелее всего бывает по ночам, когда он оказывается в мире, где не осталось ничего, что имело бы хоть какой-то смысл.
Чья-то ладонь отвела в сторону вьющиеся стебли, за ней показалась рука до плеча, потом ступня и белое колено – девушка, не заметив меня, медленно шла прямиком к дому. Широкая лунная дорожка протянулась перед дверью. Девушка ступила на нее, и ее осветило, словно прожектором: золотом поблескивали плечи и бедра, матовые фиолетовые тени залегли под мышками и чуть ниже талии. Дверь приоткрылась, и мрак цвета умбры, словно темная ряса, поглотил светлую фигуру девушки.
Ночью на морском берегу
Стоит девочка рядом с отцом
И глядит на восток, в осеннее небо.
Девочка, ухватившись за руку отца
И глядя с берега на эти похоронные тучи, которые победно
спускаются ниже, чтобы проглотить поскорее все небо,
Беззвучно плачет.
Я в поисках объехал шар земной,
а Бог стоял всё время за спиной.
Я ползал на карачках. Бог смотрел
и не подумал протянуть мне руку.
Я понял, что свободен, и посмел
подняться сам. Спасибо за науку.
Так Он помог мне — тем, что не помог.
Он был огнём и стать не мог золою.
Всяк любит как умеет, вот и Бог
меня оставил, чтобы быть со мною.
Не спится мне. Зажечь свечу?
Да только спичек нет.
Весь мир молчит, и я молчу,
Гляжу на лунный свет.
И думаю: как много глаз
В такой же тишине,
В такой же тихий, ясный час
Устремлено к луне.
Как скучно ей, должно быть, плыть
Над головой у нас,
Чужие окна серебрить
И видеть столько глаз.
Сто лет вперед, сто лет назад,
А в мире все одно -
Собаки лают, да глядят
Мечтатели в окно.
Ночь была теплая, ясная, в темном небе ярко сияли луна и звезды. Меня одолевали противоречивые чувства, и теперь, когда рядом никого не было, я позволила долго сдерживаемым эмоциям вырваться наружу вместе с бесшумно текущими по щекам слезами.
Сплошной поток печальных, но жутких звуков постепенно складывался в слова, мрачные, жестокие, холодные, не знающие милости, но полные отчаяния и жалобы. Ночь, навеки лишенная света, слала упреки утру, холод проклинал тепло, которого жаждал и не мог обрести.