Пора! Звери начинают войну,
Дышит ядом ад, мир зовет сатану.
Иуда в аду, а Фауст в раю,
А мы на краю. Пока на краю.
Пора! Звери начинают войну,
Дышит ядом ад, мир зовет сатану.
Иуда в аду, а Фауст в раю,
А мы на краю. Пока на краю.
Выбраться куда? Думаешь, расправишь крылья и отправишься летать с другими ангелами? Нет никакого «после», есть только «сейчас»!
Когда придут забирать на небо
Или отправить в ад,
Я остался ещё на земле бы
Показать всему миру фак.
[Рассилон]— Приближение начинается.
— Приближение чего?
— Что-то возвращается. Ты что, никогда не слушал?! Это было пророчество: не «кто-то» а «что-то».
— Что это такое?
— Они возвращаются не просто как народ – это Галлифрей! Прямо здесь, прямо сейчас.
*...*
— Но это фантастика, разве нет? Повелители Времени возродились.
— Ты там не был, в последние дни войны. Ты никогда не виде, что появилось на свет. Если временная ловушка сломана, то всё выберется наружу. не только Далеки, но и деградация Скара, Адрат домести. Дитя кошмара. Король мог бы был со своей армией будок и никогда не будок. Война превратилась в Ад! И вот, что ты выпустил прямо над Землей – пришествие Ада.
— Мир мне по вкусу.
— Просто послушай – даже Повелители Времени не способны пережить это!
[Рассилон]— Мы инициируем крайнюю меру. Конец времени наступит, в моих руках. Разрыв будет распространяться, пока не разорвет на части Вортекс-воронку времени.
— Это самоубийство!
[Рассилон]— Мы вознесемся, чтобы стать существами только сознания. Без этих тел, свободными от времени. От причины и следствия, в то время как само мироздание прекратит существование.
— Теперь понимаешь? Вот что они готовили в последние дни войны. Мне пришлось остановить их.
Умирают гады и хорошие люди,
Умирают больные и доктора.
Умирают кошки, умирают мышки,
Умирают черви в куче дерьма.
Верите ли вы в единого и любящего всех и вся Бога, которому по-настоящему небезразличны мы, простые смертные?.. Поезжайте в пару зон военных конфликтов и голода, посмотрите, как там умирают дети, а потом уже отвечайте на этот вопрос.
Не знаю, как можно остаться прежним, после всего, что видел. Иногда я просыпаюсь и думаю: «Возможно все. Ты уже не в окопах. У тебя нет винтовки. Ты снова можешь распоряжаться своим временем». Но внутри какая-то тяжесть. Я не верю, что мир стал лучше. Зачем же мы тогда воевали? Есть ли другая причина для того, чтобы вести себя как дикие звери? Я не знаю ответа.
Для православного сознания рай и ад не определяются какими-то материальными атрибутами. Это не какой-то набор чувственных удовольствий или телесных мук. И не место в пространстве (небеса вверху, а преисподняя — внизу), и не дистанция, на которую человек отдаляется от Бога. И рай, и от скорее можно было бы охарактеризовать как свет Божьего присутствия, разлитый повсеместно. Нетварный свет, исходивший от Него еще до сотворения вселенной, наполняет все вещи и поддерживает в них жизнь. а то, как каждый конкретный человек воспринимает эту огненную реку, извивающуюся от престола, определяется лишь состоянием души, в котором она пребывает в посмертии (см. 1 Кор. 3: 11-15).
— А это... очень страшно?
— Нет, я так не думаю. Ровно так, как и должно быть. Всё когда-то заканчивается. Капля падает вниз.
— До встречи на той стороне.
— Ох, БоДжек, нет. Нет никакой «той стороны». Это конец.