в пламени сгорит моя ложь
и в огне я выйду под дождь
выйду из воды и быть может
спокойней и светлее чем нож
вырванный из ножен
в пламени сгорит моя ложь
и в огне я выйду под дождь
выйду из воды и быть может
спокойней и светлее чем нож
вырванный из ножен
Эти бабочки похожи на нас. Мы все знаем, что наше страдающее тело — тело всего лишь промежуточное. Мы — гусеницы, и однажды наши души улетят прочь от этой грязи и боли. Рисуя бабочек, мы напоминаем об этом друг другу. Мы — бабочки. И мы скоро улетим.
Изучение повадок зверей, заключённых в маленькие клетки, натолкнуло меня на мысль провести параллель между зверинцем и городом. Я увидел в этих пленниках вольеров тех замкнутых и скованных городских жителей, которых каждый день встречаю на улицах.
Любопытно, что с тех пор стало набирать силу некоторое недовольство сложившейся ситуацией: зародилось и росло год от года движение за освобождение зверей. Всё больше людей считали заключение животных за решётки неправильным, и количество посетителей зоопарков снизилось до рекордной отметки. В какой-то степени это связано с тем, что общество начало понимать необходимость заботы о «братьях наших меньших», но мне всё-таки кажется, что это символ неумолимого прогресса, молчаливое осознание необходимости заботы о других пленниках вольеров обитателях зверинца людского. Не оттого ли мы так страстно желаем выпустить львов и слонов на свободу, что сами в душе стремимся вырваться из тех клеток которые построили для себя в наших стремительно растущих городах?
Вопрос: Минута воплощения сопровождается ли смятением, подобным тому, какое бывает при разлучении души с телом?
Ответ: Гораздо большим смятением, и в особенности, гораздо более долгим. При смерти дух приобретает свободу, при рождении же теряет её.
каждый день мне несёт
в жизни боевой разворот
жизнь моя последний бросок
каждый вдох металла глоток