Евгения Кос. Карусель страданий

Бродяжничество — основа творческого пути любого автора. Нам нельзя сидеть на месте. Художники — это корабли; в нас живет дух моря, а во время странствий нас неустанно тянет обратно домой.

0.00

Другие цитаты по теме

Вера – это топливо души. То, что дает силы, наполняет смыслом и вдохновляет. Причина, по которой мы здесь. В полной мере веру не выразить словами, символами, предметами. Поэтому в мире так много способов раскрыть свою душу: в искусстве, в науке, в религии. Каждый выражает ее по-своему, но пределов не существует. Вера – это сила. Это уверенность в том, что ничто не происходит случайно, что у всего есть предназначение. Вера – это огни, освещающие путь, по которому идет каждый из нас.

— Вы тут работаете? — спросила Рина, хотя это было абсолютно очевидно.

— Ну да.

— А флешка? Вы сохраняете на флешку?

— Зачем?

— Ну, жесткий диск может полететь. Пропадет все.

— Да нет, — ответил Воинов рассеянно и, перевернув клавиатуру, подул, вытряхивая крошки. — Когда-то сохранял, трясся, суетился, а теперь нет. Писатель должен быть готов писать вилами по воде или пальцем по песку. Если хотя бы на миг усомнишься, что это не так, то все — смерть. Радость творчества — это когда пишешь вилами по воде и не боишься, что это исчезнет...

Быть уверенным в близком человеке – это как пить горячий чай, завернувшись в плед, – но только без насморка и больного горла. Счастье – это когда ты окружен любимыми людьми и знаешь, что они чувствуют к тебе то же самое. Время никого не лечит, оно приносит умиротворение.

Это правдивая и живая история моей невероятной любви. С надеждой, что она не прочтет и не попрекнет меня, я поменял много деталей. Её имя, место и дату рождения, шрамы и родимые пятна. Все равно я ничего не смогу исправить. Сказать ей, что я сожалею о каждом слове, что написал, дабы изменить её. Сожалею о многом. Я не замечал тебя, когда ты была рядом. А когда ты ушла, я вижу тебя повсюду. Кто-то увидит здесь волшебство, но любовь это и есть волшебство. О «Над пропастью во ржи» говорили: произошло редкое чудо литературы. Из чернил, бумаг и воображения был создан настоящий человек. Я не Сэлинджер. Но я был очевидцем редкого чуда. Любой писатель сможет подтвердить: случается такое редкостное счастливое состояние, когда слова приходят не от тебя, а проходят сквозь тебя. Она сразу была цельной личностью. Мне же просто повезло поймать её.

Да, слава пришла, но вместе с ней и тишина. Я больше не видел истории, не слышал своих персонажей. Слова-солдаты, которые раньше беспрекословно слушались своего генерала, отказывались становиться в строй и подчиняться мне. Я осознал, что не способен связать и двух слов.

Виктор даже не пытался скрыть удовольствия, которое получал, наблюдая за тем, как Эрика распаковывала цветы. Она отнеслась к этому делу с такой ответственностью, словно от того, насколько быстро и аккуратно она освободит цветы из плена прозрачной обертки, зависела судьба всего человечества, которая, разумеется, в действительности волновала ее меньше всего.

Париж хорош тем, что в нем меня всегда кто-то ждет, даже если у меня там никого нет.

Своею нежностью, как красками,

рисую будней наших дни.

Я раскинул руки, чтобы обнять этот прекрасный, совершенный, трагичный, болезненный, божественный, живой, настоящий мир — и взлетел. А сероглазая женщина, моя повзрослевшая школьная растрепанная синица, стояла рядом и молча смотрела. Нет, я не любил ее. Я не любил никого. Не хватало времени, сил, воздуха — вместить сущее, немилосердно разрывающее душу. Как мал человек, но как огромен замысел. Лены, Светы, Даши, Маши, руки, плечи, губы, прикосновения, поцелуи, нежность, секс — все это становилось вторичным на фоне великого механизма созидания в тесных для него застенках человеческой плоти. Стихи проходили насквозь, музыка замыкалась в бесконечность, бездна человеческих глаз ждала в зале, а сцена стонала от падающего на нее неба. И над этим беспокойным морем декораций парил я, парили мы — я и огромный великий мир.

Что есть творчество? Попытка убаюкать жизнь в стихах, попытка жить сквозь певчество и отчество, и в пол строки — разменная тоска.