Разделение власти — от Аристотеля до Монтескье — ставило своей целью лишь пресечение амбиций индивидуумов. Как комично, вся гордость Запада в огромном сплетении агентств, юрисдикций, загадочных процедур...
У меня нет врагов, кроме невежества. Люди блуждают бесцельно, собираясь в кланы там, где находят тусклое мерцание знания...
В прошлом все свободные общества допускали одно исходное условие: человек по натуре жесток и несправедлив — поэтому его нужно контролировать.
Моё глубокое убеждение — власть, как и всё другое, не может опираться на то, что не сопротивляется. Вот это принципиально важно. И поэтому — «Ток-шоу у Соловьёва», и поэтому — разговор на разные темы, но этого, конечно, недостаточно, потому что, когда ты сталкиваешься с апофеозом бюрократической машины, она, конечно, сама создаёт проблемы для самой себя и для всей страны.
Судьбы людские… Как много все мы можем сделать, чтобы они были светлее. А то и дело натыкаешься на страшную привычку. Чужую для нашего строя. Попросишь простую справку, и первая мысль, в ком закоренела эта привычка, сработает как рефлекс: есть ли хоть какая-нибудь возможность не дать? И найдет такую возможность и не даст. Не положено думать о человеке. Есть параграфы, там все сказано. Не положено помочь падающему, если он не кричит о помощи.
— …ведь он по этому поводу не обращался…
Мне трудно было уловить существо его доказательств. Слова у него сливались, и отчетливо звучало только это – «Не положено». Торжествующе, как победный клич: — Не положено!
А ведь должно быть наоборот: есть хоть малейшая просьба выполнить просьбу … — выполни.
Государственное устройство России во все времена покоилось на чиновном бюрократизме. Обе революции 1917 года его не устранили. Более того, распочкование государственного аппарата на два параллельных, дублирующих друг друга снизу доверху, его приумножило: 16 Советов министров и ЦК по числу союзных республик, да 20 в автономных вовлекли в него еще тысяч десять чинуш и клерков. Случилось то, чего больше всего боялся Ленин — коммунистический бюрократизм в десятки, сотни раз обогнал царский.
Чем я отличаюсь от папы? Он старый, я молодой.
Он пессимист, я оптимист.
Я более умный. Я могу быть более хитрым.
Король. Костюм готов. Костюм страха, который выдержал года.
Я хочу получать еще больше. Такой я.
Но что я сделаю? Я склонюсь перед отцом с уважением. Без лжи, без лукавства...
Но, дам понять, что не люблю его. Холод моей руки заморозит.
Доходили известия из России до Запада искаженными, ибо шли все они через Польшу. У Речи же Посполитой в те времена на огромные пространства на Востоке имелись свои небескорыстные виды. Потому и изменников навроде князя Андрея Курбского там привечали, и сочинителям своим доморощенным заказывали всяческие живописания ужасов, творимых московитским варваром. «Царь Васильич, прозванный за жестокость свою безмерную Ужасным» — так прямиком в заголовке одной книги и написали. Раз ехал из Рима в Москву папский легат союз заключать: Святого Римского престола и России — против турок-басурман. Так по пути, в Кракове, дали ему специально «в дорогу» почитать эту книжицу, содержавшую безмерный список злодеяний Грозного. Ужаснулся добрый католик, перекрестился слева направо и отправился назад.
Все берут взятки в коррумпированном государстве.
Кто при власти, тот и правит во своем царстве.
Люди, в сущности, могут обойтись без управления не больше, чем без еды, питья и сна. Эти политические животные нуждаются в организации, то есть в порядке и вождях.
Cлайд с цитатой