Я никогда не загибала уголки страниц — для любого книголюба подобные действия приравнивались к вандализму.
Если нельзя изменить ситуацию, то, по крайней мере, нужно приложить все усилия, чтобы изменить свое к ней отношение.
Я никогда не загибала уголки страниц — для любого книголюба подобные действия приравнивались к вандализму.
Если нельзя изменить ситуацию, то, по крайней мере, нужно приложить все усилия, чтобы изменить свое к ней отношение.
Вы спрашивали, чем мне нравилась Лесса? Она никогда не ходила вокруг да около и всегда говорила то, о чем думала. Поэтому я была с ней откровеннее, чем с кем бы то ни было.
Слова – самый мощный инструмент. Простые и так часто недооцениваемые. Они могут исцелить. Они могут уничтожить.
Но я ведь безумен. И ты сумасшедшая. Может быть, поэтому. Может быть, нам просто суждено быть вместе.
Но я ведь безумен. И ты сумасшедшая. Может быть, поэтому. Может быть, нам просто суждено быть вместе.
Из всех изобретений и открытий в науке и искусствах, из всех великих последствий удивительного развития техники на первом месте стоит книгопечатание.
Что может быть прекрасней старых друзей, старых книг, старого вина и молодых женщин?
Слишком увлекаться чужими историями вредно. Можно на всю жизнь остаться зрителем и так и не создать свою собственную.
Поэт писал. Врал, врал в каждую строку. А может быть, не врал, может быть, скорлупа в нем треснула, и вылупился слепой бог, способный видеть только чужими глазами. И бог внутри созидал, подчиняясь законам сохранения энергии. Поэт писал, а в уголках губ все отчетливей проступала энтропия, все тяжелее становились руки, все более ненужным чувствовалось собственное тело, ограничивающее алчущий разум, пожелавший охватить вселенную. Но из каждого штриха распада и разложения рождался костяк нового мира, молодого и сильного. А потом поэт упал. Даже не упал, сполз, скатился на пол легким, почти невесомым ворохом и затих. В комнате пахло настоящим.