В ту ночь я узнал нечто такое, что для большинства людей остаётся неведомым: убийство – это грех, убийство – это осуждение души на вечные муки, но убийство ещё и работа.
Если ты убиваешь того, кого любишь, значит, ты проклят.
В ту ночь я узнал нечто такое, что для большинства людей остаётся неведомым: убийство – это грех, убийство – это осуждение души на вечные муки, но убийство ещё и работа.
Мне хочется крикнуть ему через пропасть прошедших лет... но время могут преодолевать только голоса мёртвых.
Иногда, особенно в последнее время, мне так хочется, чтобы мы вновь стали молодыми, когда все грязные карты, которые могла выбросить нам жизнь, ещё лежали в колоде.
Но тайный грех! То затверделое сердце, что говорит себе: «Я никому не расскажу, я оставлю все при себе, и никто никогда не узнает!» Подумайте об этом, братья и сестры! Как легко сказать себе: «Я сохраню эту маленькую нечистую тайну, она никого не касается, и мне от нее вреда не будет!» Сказать так — и не видеть потом язвы гниения, которой обрастает тайный грех... болезни, что начинает разъедать душу...
Кто-нибудь мог бы прийти и спасти от ужаса, но никто не пришел... потому что никто никогда не приходит.
Над смертью тоже надо смеяться. Особенно в моём возрасте. Я чувствую запах этой паскуды за каждой дверью, ощущаю её дыхание на подушке, когда выключаю свет. Над смертью тоже надо смеяться.
И так до скончания века — убийство будет порождать убийство, и всё во имя права и чести и мира, пока боги не устанут от крови и не создадут породу людей, которые научатся наконец понимать друг друга.
Фермеры, а не охотники, как я уже говорил, они знали только одно: уходил от них зверь — не человек.
В таком нелепом занятии, как убийство, находит своё подтверждение вся тупость жизни, которой покоряются.
Мы часто, в трудные для нас времена, можем разгневать Его. Мы говорим себе, что это ради чьего-то блага. Или попросту думаем: «Пускай. Разок можно согрешить»... Человеческое корыстолюбие должно сдерживаться Им свыше. Я нарушил священный обет идеала только хуже тем, что прячусь здесь. Для меня уже не осталось никакой надежды...