Северина Шмаглевская. Дым над Биркенау

Это очень опасно — огонь ночью в лагере виден издалека, однако голод сильнее рассудка, — когда тебе нечего есть, ты, конечно, страдаешь, но страдаешь, так сказать, пассивно. Когда же у тебя появилось что-то съестное, что можно сварить и тут же съесть, голод вспыхивает с внезапной силой и терзает, не унимаясь, внутренности. Все препятствия кажутся тогда преодолимыми, все доводы рассудка напрасны. Побеждает естественная потребность организма, выраженная в кратком, бездумном «хочу». Чем сильнее жажда жизни, тем больше человек подвластен собственным инстинктам. «Голодный зверь» требует — и в человеке пробуждаются силы и изобретательность.

0.00

Другие цитаты по теме

Воля — это некая удивительно прекрасная страна или планета, где каждый из заключённых жил когда-то. Они рассказывают друг другу про неё, вспоминают. Лёжа долгие часы без сна, они вызывают прошлое и, заново переживая его, ведут воображаемые разговоры с людьми, которые остались там; просят дождаться их возвращения. Каждый носит в своём сердце эту утерянную страну. Каждый в своей светлой лаборатории мысли перебирает некогда пережитые им события. И они, эти события, овеянные сиянием, кажутся более прекрасными, чем были когда-то, и настолько непохожими на всё окружающее, что при одной мысли о возвращении на волю замирает сердце. Нет, трудно поверить, что сбудется когда-либо мечта-тоска по далёкой планете. Когда ночью над бараками склоняются Орион, Большая Медведица, Полярная звезда и другие звёзды, когда тишину спящего лагеря прорезает свисток паровоза — долгий, протяжный, убегающий вдаль, — глаза ищут среди звезд ту, утерянную планету. И, пожалуй, можно бы поверить, что это всего лишь человеческая фантазия создала сказку о том, что где-то цветут деревья, звенят трамваи, смеются дети и люди плачут от боли.

Ненавижу, когда кто-то говорит, что умирает от голода. В мире есть те, кто действительно умирают от голода, так что мы должны придумать другой способ сообщать о том, что не ели целых четыре часа.

Можно было все стерпеть: и обстрел из вражеских орудий, и пронизывающий человеческую душу вой «Юнкерсов» над твоей головой, и любую физическую боль от полученных ранений, и даже смерть, которая ходила за тобой по пятам, но голод... Его терпеть было невозможно.

Фары сквозь снег горят, светят в открытый рот,

Ссохшийся Ленинград... Корочки хлебной ждет!...

Вспомни-ка простор шумных площадей,

Там теперь не то — съели сизарей...

Там теперь не смех, не столичный сброд -

По стене на снег падает народ -

Голод...

И то там, то тут в саночках везут,

Голых...

Why the government got to lie to get money?

What the federal reserve gotta take from me,

What should I be fighting for another country?

Have you seen my city? Motherfucker, we're hungry.

— Название Жирберуа вам о чем-нибудь говорит? Его носит... носила деревня в паре часов езды отсюда. Тихое место, где путники обычно не задерживаются. Но там жила сотня человек, или чуть больше. Это был наш дом. Однажды в него пришла чума. Те кто на рассвете был здоров, к закату умирали.

— Почему вы обвиняете меня? Чума неподвластна королю.

— Чума была свирепой, но она быстро пошла на спад. Мы даже начали думать, что Господь нас пощадил. А затем поступил приказ короля, въезд в деревню перекрыли, чтобы остановить болезнь. В любого, кто пытался бежать — стреляли.

— Чумные деревни положено закрывать, чтобы спасти другие.

— Нам должны были привезти еды, но ее так и не привезли. Нас погубила не болезнь, а голод. Ваше безразличие убило нас. Я видел свою семью, жену и двоих сыновей и должен был выбирать, кому достанутся объедки, что я нашел. Выбирать кому жить, а кому умирать. Моя жена не притрагивалась к еде, пока голодали её дети. Она угасла у меня на глазах. В конце у меня осталось достаточно еды лишь для одного из сыновей, я должен был выбрать. Но я одинаково любил их обоих, так что я бросил монетку и положился на судьбу. Спасся мой младший сын, но спустя неделю умер и он. Теперь и вы тоже поймете, каково осудить невинного на смерть, чтобы спасти другого.

Если ты голоден – будешь есть все, нет – ходи так (детдомовское правило).

Свежие крысы, конечно, предпочтительнее тухлых, с этим не поспоришь. Пугало то, что эти крысы выглядели аппетитнее, чем большая часть подаваемого в мясных рядах.

Когда после войны опять наступит равновесие и можно будет все купить, я куплю кило черного хлеба, кило пряников, пол-литра хлопкового масла. Раскрошу хлеб и пряники, оболью обильно маслом и хорошенько все это разотру и перемешаю, потом возьму столовую ложку и буду наслаждаться, наемся до отвала. Потом мы с мамой напекем разных пирожков, с мясом, с картошкой, с капустой, с тертой морковью. И потом нажарим картошки и будем кушать румяную, шипящую картошку прямо с огня. И мы будем кушать ушки со сметаной и пельмени, и макароны с томатом и с жареным луком, и горячий белый, с хрустящей корочкой батон, намазанный сливочным маслом, с колбасой или сыром, причем обязательно большой кусок колбасы, чтобы зубы так и утопали во всем этом при откусывании. Мы будем с мамой кушать рассыпчатую гречневую кашу с холодным молоком, а потом ту же кашу, поджаренную на сковородке с луком, блестящую от избытка масла. Мы, наконец, будем кушать горячие жирные блинчики с вареньем и пухлые, толстые оладьи. Боже мой, мы так будем кушать, что самим станет страшно.