И очень может быть, что на свою беду я потеряю больше, чем найду.
Нет, я не плачу и не рыдаю,
На все вопросы я открыто отвечаю,
Что наша жизнь игра, и кто ж тому виной,
Что я увлекся этою игрой?
И очень может быть, что на свою беду я потеряю больше, чем найду.
Нет, я не плачу и не рыдаю,
На все вопросы я открыто отвечаю,
Что наша жизнь игра, и кто ж тому виной,
Что я увлекся этою игрой?
— С вами был брат. Генри Франкенштейн — он был с вами в ту ночь. Он был старше или младше вас?
— Старше.
— И вы его обожали. И, скорее всего, это была ваша идея выйти погулять в снегу. И он уберег вас. Он умер, а вы остались живы. Разве не в этом все дело, Виктор? Вам хочется избавить других от боли, которую вы испытали сами.
— Нет. Нет, мои цели гораздо важнее. Не понимаешь? На мой взгляд, в ту ночь брата лишил жизни я. И я должен восстановить равновесие. Теперь я должен сотворить жизнь.
— Виктор, так этого не сделать. Так будет все больше и больше, и больше боли. И на каком бы этапе вы не находились — это не для вас. Вы хороший человек, Виктор.
— Ты убил пятьсот сорок три человека. Ну и как тебе это? А я думаю, что ты просто банальный убийца.
— Иногда человеческие жизни — это цена свободы.
Банковский служащий трясется над своими часами, американский турист – над фотоаппаратом, школьный учитель – над своей машиной, врач – над домом… Когда их грабят, они так пугаются, что сразу суют вам ключи от сейфа, вместо того чтобы защищаться.
А я не боюсь. Жизнь – это просто большая афера. У меня ничего нет, и мне плевать.
Живи и постарайся быть счастлив, а если не получится быть счастливым, всё равно живи. Умей ценить то, что жизнь тебе даёт, а не тосковать по тому, что она у тебя отняла.
Мы такая глупая жизненная форма, которая продолжает жить и никогда не сможет вернуть то, что потеряла.
Так редки радости теперь.
Растёт число моих потерь...
А прибывают лишь года,
Как в половодие вода.
... Мы часто приезжали с ней на это озеро. И когда я приехал сюда один, я понял, что я потерял. И не захотелось жить... Я мог бы это сделать, но... Тут рядом какая-то девчонка плела венок. Потом она подошла, взяла кисть и солнышко нарисовала на моей картине. Я смотрел, смотрел, и вот... жив до сих пор.
Когда ты ушёл, осталась огромная дыра. Не мог же я продолжать как ни в чём не бывало с такой дырой в самой моей середине.