Салли Гарднер

Он никогда не прогибался и любил говорить мне, что не скопил ничего, кроме собственного достоинства, а его-то не отдаст никому. Никакой вере, никакой церкви, никакому учению.

Взгляд его серых глаз не упускал ничего. Видел много, говорил мало.

Проснись! Да проснись же ты, мечтатель гребаный! Или проснешься, или погибнешь, как я.

У него большие руки; как корни деревьев, изношенные, натруженные. Эти руки могут расписывать стены, обманывая Навозников; могут чинить все, что сломано. Я ухожу от этих рук.

«Если бы» — они, как звёзды, никогда не кончаются.

Все неважно, кроме Гектора. Сейчас только он. Он — это и есть сейчас. Он — это и есть всегда.

Вот что я обнаружил про языки: когда не умеешь ни читать, ни писать, то слова начинают раскрываться на слух. Из них можно выжать сущность, как из музыки. Надо только выкинуть всё из головы, настроиться на поток речи, и тогда попадаешь в смысл на сто десять процентов.

Когда ты ушёл, осталась огромная дыра. Не мог же я продолжать как ни в чём не бывало с такой дырой в самой моей середине.

Рана истекала болью, сколько бы «все будет хорошо» на нее не наматывали.

Ты придаешь смысл бессмысленному миру. Ты дал мне магнитные башмаки для прогулок по другим планетам. Без тебя я не знаю, куда идти. Не знаю, где право, где лево. Без тебя нет завтра, только нескончаемое вчера.