Антисоветчик — всегда русофоб, а любой русофоб — это враг моей страны.
Не признаю политкорректность. Европейцы страдают из-за своей излишней мягкости и попустительства всякой сволочи. Следствие этому — терроризм и хулиганство.
Антисоветчик — всегда русофоб, а любой русофоб — это враг моей страны.
Не признаю политкорректность. Европейцы страдают из-за своей излишней мягкости и попустительства всякой сволочи. Следствие этому — терроризм и хулиганство.
Героизм по команде, бессмысленная жестокость и омерзительная бессмысленность, называющаяся патриотизмом — как сильно я ненавижу все это, какой низкой и подлой является война.
Летят перелетные птицы ушедшее лето искать,
Летят они в жаркие страны, а я не хочу улетать.
А я остаюся с тобою, родная моя сторона,
Не нужно мне солнце чужое, чужая земля не нужна!
Как ни крути, но встретитесь вы точно,
Придётся вновь взглянуть в глаза.
Вы сделаете вид, что не нарочно,
Пытались взглядом всё сказать.
Но, кажется, в углу мы в безопасности. Пока я не совершаю роковую ошибку, кидая контрольный взгляд через плечо, чтобы убедиться, что никто на меня не смотрит. И в эту долю секунды происходит то, чего я надеялся избежать — я натыкаюсь на чей-то взгляд. И вижу, что в глазах загорается блеск узнавания, как чирканье спичкой. Я почти чувствую в воздухе запах фосфора. Все последующее, кажется, происходит в замедленном темпе. Сначала я слышу, что становится противоестественно тихо. А потом раздается низкий гул, при котором распространяются новости. Я слышу свое имя, шепотом передающееся по шумному поезду. Я вижу, как пассажиры толкают друг друга локтями. Вынимают сотовые телефоны, хватаются за сумки, собираются с силами, шаркают ногами. Все это происходит за считанные секунды, но это всегда мучительно, как и момент, когда первый удар уже нанесен, но еще не достиг цели. Парень с бородкой готовится выйти вперед, открыв рот, чтобы назвать мое имя. Я знаю, он не хочет причинить мне вред, но как только он обратится ко мне, весь поезд уставится на меня. Тридцать секунд до того как врата Ада распахнутся.
Говорят, что надо мыслить шире, тянуться к звёздам. И после этого запирают нас на 12 лет, указывают, где сидеть, куда писать и как думать. А потом нам исполняется 18 — и несмотря на то, что у нас в голове ещё не было ни одной собственной мысли, нас заставляют принимать самые важные решения в жизни. И если у тебя нет денег и с оценками не очень, то большинство решений принимается за тебя.
Если в понятии Родины нет места для святынь и отеческих гробов, если она становится «суммой интересов», то патриотизм по отношению к ней — позорен.