Гарри Килворт. Лунный зверь

Боль утраты не оставляла её и не ослабевала. Как ни странно, печаль не облегчала её поэтических усилий. Напротив, горечь вытравляла воспоминания о счастливых днях, проведённых вместе с А-хо, о поре их любви.

О-ха чувствовала, что душу её, словно ледышка, холодит обида на А-хо, который её покинул, ушёл от неё навсегда. Умом она понимала — обижаться неразумно, несправедливо, но всё же ледышка не таяла. А-хо ни в чём не был виноват перед ней, она понимала это, но сердцу, как известно, не прикажешь.

0.00

Другие цитаты по теме

Весь долгий вчерашний вечер О-ха бродила по лесу, ни на секунду не забывая о смерти А-хо, ни на секунду не отдыхая от саднящей боли. Но забыть о своей потере и вдруг, проснувшись, вспомнить о ней, пережить заново было ещё страшнее. Она знала: ей предстоит ещё много, много подобных томительных пробуждений, ей показалось, что мучения её будут длиться вечно и не ослабеют никогда, сколько бы зим и лет ни минуло.

Я как-то читала стихи о девушке, влюбленной в парня, который умер. Она представляла его на небесах, среди прекрасных ангелов, и ревновала. Элли умерла, теперь я представляю ее среди плохих ангелов. Она тусуется с ними в своей черной куртке и хулиганит. Но я не ревную, я просто скучаю о ней.

— Печаль — странное чувство. Мы грустим не о том, кого нет больше рядом, мы грустим о себе. Грустим о том, что остались одни.

— Ты хочешь сказать, печаль по умершим — это просто себялюбие?

— Отчасти да.

Со смерти жены Веллман не видел смысла в том, чтобы каждодневные вещи радовали глаз, – раз единственное, что радовало его душу, закопали в холодной, безучастной земле.

Три недели после похорон матери отец непрерывно спал. Иногда, как бы вспоминая, пошатываясь, вставал с постели, и молча пил воду. Что-нибудь для обозначения съедал. Как лунатик или призрак. Но потом натягивал на себя одеяло и продолжал спать. Плотно задвинув ставни, он как заколдованная спящая царевна продолжал спать в

темной комнате с застоявшимся воздухом. И не шевелился. Почти не ворочался во сне и не менял выражение лица. Я начал беспокоиться: часто подходил к отцу, чтобы проверить, не умер ли он. Склонившись над изголовьем, я всматривался, словно впивался в его лицо. Но он не умирал. Он просто спал, как зарытый глубоко в землю камень.

— Я могу сказать только одно, — подняв голову, едва улыбнулся своей мягкой стильной улыбкой Кейси, — умри я сейчас здесь, и никто в мире не уснет из-за меня так крепко.

Я как-то читала стихи о девушке, влюбленной в парня, который умер. Она представляла его на небесах, среди прекрасных ангелов, и ревновала. Элли умерла, теперь я представляю ее среди плохих ангелов. Она тусуется с ними в своей черной куртке и хулиганит. Но я не ревную, я просто скучаю о ней.

Тосковать по Пенни было тяжело.

Но мы хотя бы знали, что с этим делать: красота смерти – она окончательна.

Эти стихи, наверное, последние,

Человек имеет право перед смертью высказаться,

Поэтому мне ничего больше не совестно.

Когда душа твоя

устанет быть душой,

Став безразличной

к горести чужой,

И майский лес

с его теплом и сыростью

Уже не поразит

своей неповторимостью.

Когда к тому ж

тебя покинет юмор,

А стыд и гордость

стерпят чью-то ложь, —

То это означает,

что ты умер…

Хотя ты будешь думать,

что живешь.

Пусть страшен путь мой, пусть опасен,

Ещё страшнее путь тоски...