У таракана, ежели он в щи попадет, вид меланхолический, покоряющийся неизбежности, но гордый.
Эйзенштейна спросили: ваша воинская специальность?
— Вероятно, движущаяся мишень.
У таракана, ежели он в щи попадет, вид меланхолический, покоряющийся неизбежности, но гордый.
Оставьте ее, сударь! Клянусь вам, она настолько горда своей красотой, что, если бы само небо упало к ее ногам, она не удостоила бы его просьбой подняться и занять свое место.
Он налил ещё водки.
— Забудь о своей гордыне. Знаешь, чем отличается гордость от гордыни?
Я отрицательно покачал головой.
— Гордость можно засунуть в задницу, а гордыня засовывает туда тебя...
Всё рассчитано, всё работает как часы у нас:
Продаётся лес, продаётся нефть, продаётся газ,
Заключаются сделки крупные с иностранцами,
И текут отовсюду большие потоки финансов к нам.
Такого подъёма страна не видела много лет,
Чем гордиться — есть, просто денег нет.
— На войне нам для наших танков никогда воск не выдавали. Приходилось использовать ушную серу. К счастью, этого добра у нас всегда в семье хватало.
— Можно гордиться.
То, что для начитанного человека — пошлость, для неначитанного может быть откровением.