Всеми пытками не исторгли!
И да будет известно — там:
Доктора узнают нас в морге
По не в меру большим сердцам.
Всеми пытками не исторгли!
И да будет известно — там:
Доктора узнают нас в морге
По не в меру большим сердцам.
Два солнца стынут — о Господи, пощади!
Одно — на небе, другое — в моей груди.
Как эти солнца — прощу ли себе сама? —
Как эти солнца сводили меня с ума!
И оба стынут — не больно от их лучей!
И то остынет первым, что горячей.
«Так, значит,
Вам не хочется жить?» —
Строго спросил меня доктор.
И сердце моё
Промолчало в ответ.
— Завидую Вам. Это же прекрасная доля. Извлекать осколки из сердца. Истреблять боль.
— Ну не преувеличивайте. Таких осколков становится все меньше и меньше. А вот других.. Невидимых, которые ранят не менее жестоко.. Тут мы, хирурги, бессильны.
Благородство сердца — органа. Неослабная настороженность. Всегда первое бьёт тревогу. Я могла бы сказать: не любовь вызывает во мне сердцебиение, а сердцебиение — любовь.
... И если сердце, разрываясь,
Без лекаря снимает швы, -
Знай, что от сердца — голова есть,
И есть топор — от головы...
Ты думаешь: очередной обман!
Одна к одной, как солдатье в казармах!
Что из того, что ни следа румян
На розовых устах высокопарных, -
Всё та же смерть из розовых семян!
Ты думаешь: очередной обман!
И думаете Вы еще: зачем
В моё окно стучаться светлым перстнем?
Ты любишь самозванцев — где мой Кремль?
Давным — давно любовный ход мой крестный
Окончен. Дом мой темен, глух и нем.
И семь печатей спят на сердце сем.
И думаешь: сиротскую суму
Ты для того надела в год сиротский,
Чтоб разносить любовную чуму
По всем домам, чтоб утверждать господство
На каждом........ Черт в моем дому!
— И отвечаю я: — Быть по сему!
Наше сердце тоскует о пире,
и не спорит и всё позволяет
Почему же ничто в этом мире
не утоляет?