Эдмон Жабес

Другие цитаты по теме

Нет рассудительных людей в семнадцать лет!

Июнь. Вечерний час. В стаканах лимонады.

Шумливые кафе. Кричаще-яркий свет.

Вы направляетесь под липы эспланады.

Они теперь в цвету и запахом томят.

Вам хочется дремать блаженно и лениво.

Прохладный ветерок доносит аромат

И виноградных лоз, и мюнхенского пива.

Вы замечаете сквозь ветку над собой

Обрывок голубой тряпицы с неумело

Приколотой к нему мизерною звездой,

Дрожащей, маленькой и совершенно белой.

Июнь! Семнадцать лет! Сильнее крепких вин

Пьянит такая ночь... Как будто бы спросонок,

Вы смотрите вокруг, шатаетесь один,

А поцелуй у губ трепещет, как мышонок.

Когда я слушал ученого астронома

И он выводил предо мною целые столбцы мудрых цифр

И показывал небесные карты, диаграммы для измерения

звёзд,

Я сидел в аудитории и слушал его, и все рукоплескали ему,

Но скоро — я и сам не пойму отчего — мне стало так нудно и

скучно,

И как я был счастлив, когда выскользнул прочь и в полном

молчании зашагал одинокий

Среди влажной таинственной ночи

И взглядывал порою на звезды.

— Отчего большинство убийств совершаются в три часа утра... Почему большинство пожаров вспыхивают в это время... Потому что ночь верное время. Лучшее время для смерти. Да, дети мои, смерть орудует в темноте, вот почему Нью-Йорк лихорадит, в нем так много темных аллей, станций метро, и что самое главное – жертв.

— Ближе к делу. Правду!

— Правду? Что ж, слушайте. Убийца выходит перед рассветом, его тени тают во тьме, он голоден. Он хочет насытиться новой жертвой. Еда убийцы состоит из четырех блюд. Охота. Страх. Убийство. А на десерт – пламя. Можно ли обойтись без огня... Бывает ли смерть без спецэффектов..

Всего лишь на миг

мелькнула поздняя птица,

туманную мглу пронзив...

Ночь как звезда, глазок, открытый горем

В страну, где звёздные шуршат снопы.

Их отзвук длится в шелесте листвы.

В земной любви тоска по тем просторам.

Ночь по коже, ночь под кожей.

Слабость наших тел маня.

Гордость слепнет,

страсть ответит....

На мгновение...

Ты — ночная птица, — сказал он ему. — И я тоже больше люблю ночь. Ночью мир тише и небо ближе, Солнце не слепит и не обжигает, воздух чище и прохладнее. От того, наверное, и думается ночью лучше, и мысли от того яснее.

Душа моя затосковала ночью.

А я любил изорванную в клочья,

Исхлёстанную ветром темноту

И звёзды, брезжущие на лету

Над мокрыми сентябрьскими садами,

Как бабочки с незрячими глазами,

И на цыганской масленой реке

Шатучий мост, и женщину в платке,

Спадавшем с плеч над медленной водою,

И эти руки, как перед бедою.

Холодное струится пламя

Пылает немо звездопад

А ночь исходит соловьями

А соловьи в ночи звенят

Мани́т нас бог и дьявол дразнит

Мы миром мазаны одним

Страшнее не придумать казни

Чем та какой себя казним

И в будний день и в светлый праздник

Чем та какой казним себя

То богохульствуя то веря

То издеваясь то скорбя

В себе то ангела то зверя

И ненавидя и любя

И снова ночь. Застыла шлаком.

И небо вороном чернеет.

Как труп, за лагерным бараком

синюшный месяц коченеет.

И Орион – как после сечи

помятый щит в пыли и соре.

Ворчат моторы. Искры мечет

кровавым оком крематорий.

Смесь пота, сырости и гноя

вдыхаю. В горле привкус гари.

Как лапой, душит тишиною

трехмиллионный колумбарий.