И там, где хребет Алатау
Особенно тонок,
Выпирая наружу
Белой костью снегов,
Встречает гостей тишиною ребенок
С янтарными пятнами вместо зрачков.
И там, где хребет Алатау
Особенно тонок,
Выпирая наружу
Белой костью снегов,
Встречает гостей тишиною ребенок
С янтарными пятнами вместо зрачков.
Ты уколешься столько раз,
сколько тебе
необходимо.
Но я буду с тобой,
серебристая душа моя.
И ты будешь знать,
что ничего не страшно,
пока создатель пляшет
свои пьяные счастьем
пляски
в некукольном
сердце
твоём.
До самого горизонта одни океаны песков,
Тонкое марево рвется шелком иных миров,
По скользкому следу кобры с бархана и на бархан -
Пустыня хранит молчанье тысячелетних ран...
Ах, Ева,
Печален, прозрачен вечерний
Звон
О неиспытанном.
И что еще надо для счастья?
Ева,
таким хрупкошеим
и тонкокостным,
таким
пуховолосым
девочкам
со сливочной
гладкостью
плеч
и лодыжек
никем и нигде
не разрешалось
плакать
от страха.
Ева,
мне надо
хотя бы кого-то
любить.
И это будете вы.
Столь многое во мне горит – на столько жизней хватит, и каждому в этом промозглом болоте я готов бесплатно огонь отдавать, да лишь один из миллиона его взять может.
Мама! Я такого еще ни разу! Это ж целые скульптуры – башни, ладьи, замки из вафель, трубочек, печений, сливок, нуги, карамели... Счастье у Штази и Франца – одинаковое. Так вспоминаешь, что вообще-то не рабыней работаешь – гувернанткой, и не у Нерона, а у мальчика лет девяти, который очень даже способен брови в сливках искупать.
Долго еще перед глазами стоять будет – девочка в голубом платьице, воротник на плечах, тычет серебряной вилочкой темно-зеленый трюфель, солнце ей нежно разноцветьем по шее стекает, венки все выделяя, а мальчик через стол, собиравшийся ложку в ладью втыкать, замер, глазами за солнечным соком следует – по шее, по венкам, по коже – губы влажные, вишневые от холода и сиропа. А на него – через стол – подросток – на золотые отблески в волосах ребенка бессердечного, как звездный мальчик Уайльда. На золотые отблески глазами зелеными – купорос.
И стол, на котором тают замки, ладьи и башни.
И ты – несуразная и недоделанная для этого мира бессмертных.