Джонатан Троппер. На прощанье я скажу

Жизнь в одиночестве предоставляет кучу времени для размышлений. Не то что ты непременно приходишь к каким-то выводам, поскольку мудрость — это, главным образом, работа ума и самосознания, а не количество времени, которым располагаешь. Зато быстрее додумываешься до бездонных бездн отчаяния.

0.00

Другие цитаты по теме

В какой-то момент одиночество становится скорее привычкой, чем состоянием. Приходит время, когда уже не смотришь на телефон, недоумевая, почему и позвонить некому, уже не стрижёшься, не качаешься, не думаешь, что завтра — первый день оставшейся тебе жизни. Потому что завтра — это сегодня, сегодня — это вчера, а вчера тебя отметелило до полусмерти и поставило на колени. Единственный способ не двинуться умом — прекратить надеяться на что-то лучшее. Но в глубине души он ещё не готов сдаться, всё ещё верит, что где-то там есть она, женщина, которая разглядит мужчину за этим расшатанным, распадающимся остовом, женщина, которая точно знает, что нужно делать с таким безнадёжным любовником-камикадзе.

Думаю, никто не ест рожок с мороженым на похоронах или на пожаре. Красный Крест не разбрасывает рожки над странами третьего мира. Если ты ешь мороженое, как-то не верится, что дела идут совсем уж дерьмово. Что больше нет никакой надежды.

Она уходит, а он так и сидит, выпотрошенный словно рыба. Кейси всегда была такой, умела полоснуть так быстро, что только после её ухода рана проливалась кровью.

Подойти к незнакомой женщине значит раскрыть свои намерения ещё прежде, чем что-то будет произнесено, и эта недвусмысленность всегда его парализовала.

— Если бы ты могла мыслить ясно, ты бы вспомнила, что Лондон свёл тебя с ума.

— Если бы я могла мыслить ясно, Леонард... я бы сказала, что бьюсь одна во тьме в полной тьме и только я знаю, только я понимаю свое состояние.

Найди меня, освободи меня,

Мои мысли — стая обезумевших птиц.

Пойми меня, обними меня,

И больше не давай смотреть мне вниз.

Он подумывал прыгнуть с моста или перерезать вены, но ни то, ни другое не казалось достаточно надежным, оба способа были чреваты болезненной неудачей, а с этим у него и так полный порядок, спасибо, не надо. Даже имей он пистолет, он бы себя ему не доверил.

— Ты действительно гордишься мной?

— Ты шутишь? Ты — самое главное доказательство того, что я не тратил кислород впустую.

В пустой ночи одиночества — вот когда в человеке может вырасти что-то свое, если только он не впал в отчаяние...

Я словно из камня, я словно надгробный памятник себе, нет даже щёлки для сомнения или веры, для любви или отвращения, для отваги или страха перед чем-то определённым или вообще, — живёт лишь шаткая надежда; бесплодная, как надписи на надгробиях.