нежности подкожный слой
ровный как загар нудиста
тихо-тихо чисто-чисто
разговаривать с тобой
на подстрочном языке
эхом эха тенью тени
в солнечном твоем сплетенье
спать как в пляжном гамаке
нежности подкожный слой
ровный как загар нудиста
тихо-тихо чисто-чисто
разговаривать с тобой
на подстрочном языке
эхом эха тенью тени
в солнечном твоем сплетенье
спать как в пляжном гамаке
Можно я задам тебе вопрос,
который не должна задавать,
а ты ответишь ДА,
даже если это неправда?
— Нет
обдираю пятки — больно ходить
обгрызаю пальцы — больно писать
кусаю губы — больно любить
срываю голос — больно дышать
Sleep, sugar, let your dreams flood in
Like waves of sweet fire, you're safe within
Sleep, sweetie, let your floods come rushing in
And carry you over to a new morning
Медленно распространяющееся изнутри – из окрестностей, а может, и из самого сердца – тепло. А потом легкая грусть, чуть стискивающая горло. И сразу же радость. Радость до того дикая, что даже хочется плакать. И следом какое-то сверхъестественное вдохновение. А затем ласковое все длящееся и длящееся волнение. И над всем доминирует желание прикоснуться. Всего на миг, и лучше всего губами. Да! Это именно то. Это нежность.
Громыхнул гром. Мы обе столкнулись друг с другом взглядом.
Это было в чем-то даже нежно.
So if you love me, let me go.
And run away before I know.
My heart is just too dark to care.
I can't destroy what isn't there.
Вот пережив всю боль разлуки,
Я повторяю тебе вновь,
Что нежность та была не дружба,
А настоящая любовь.
Нет, о любви не сказано ни слова,
И счастье ищем и находим мы в других.
Но знаю точно, что тебя увидев снова,
Я проживу всю жизнь за краткий миг.
Люблю минуты искренности нежной...
И пусть у каждого из нас свои мечты,
Купаюсь в этом ласковом, безбрежном
Касании дружеской, такой живой руки.
Это самая знаменитая картина Яна Вермеера Дельфтского. Она популярна не в последнюю очередь благодаря бестселлеру американки Трейси Шевалье и его экранизации, где Вермеера играл Колин Ферт, а его модель (служанку, которая в душе сама художница) — Скарлетт Йоханссон. Но грубоватая, твердо стоящая на земле Йоханссон даже внешне не очень похожа на девушку с жемчужной сережкой. И вообще героиня вермееровского полотна — не служанка и не подруга, а дочь. Только в портрет собственного ребенка можно вложить такую нежность, такую жалость и такую тревогу.