Но суд людской не переубедишь – с присущей ему тупостью он вынесет мне свой неумолимый приговор.
Но суд людской не переубедишь — с присущей ему тупостью он вынесет мне свой неумолимый приговор.
Но суд людской не переубедишь – с присущей ему тупостью он вынесет мне свой неумолимый приговор.
Но суд людской не переубедишь — с присущей ему тупостью он вынесет мне свой неумолимый приговор.
Мою жизнь всегда отягощали издержки домашнего воспитания, воспитания, я бы сказала, перегруженного традициями восточной вежливости и приветливого уважения ко всем — к старцам, к соседям, к знакомым, к незнакомым, к еле знакомым тем более, ведь они вроде бы знают тебя, но знают недостаточно, не дай бог, составят о тебе превратное мнение...
Нужно было посредничество: зло может соблазнить человека, но не может стать человеком.
Вы, торгующие добродетелью в розницу, мечтаете о благополучном существовании, как девчонка мечтает о любви, но умираете в страхе, даже не поняв, что лгали всю жизнь, вы беретесь судить того, кто страдал бесконечно, кто каждый день истекает кровью от тысячи новых ран?
Что такое, в конце концов, внешний блеск? Просто-напросто чувство такта, благодаря которому сеешь, когда тебя никто не видит, и жнёшь, когда ты у всех на виду.
... поэтому неправильно говорить, будто я познал слова «я люблю тебя», я познал лишь тишину ожидания, которую должны были нарушить мои слова «я люблю тебя», только это я познал, ничего другого.
Главная беда в том, что все люди в этой стране — рабы партий. Да, впрочем... пожалуй, на этот счёт и на свободном Западе не лучше. И там свирепствует сплочённое большинство, и либеральное общественное мнение, и вся эта чертовщина.