У нас в России так издавна повелось, что подчиненные всегда умнее своих начальников.
Удивляюсь вам, — отозвался прапорщик Клюгенау, — как вы, такой нетерпеливый, смогли выждать девять месяцев в утробе своей матери?..
У нас в России так издавна повелось, что подчиненные всегда умнее своих начальников.
Удивляюсь вам, — отозвался прапорщик Клюгенау, — как вы, такой нетерпеливый, смогли выждать девять месяцев в утробе своей матери?..
— Но ваше стремление со времен Петра Первого к расширению стало уже хроническим и... опасным. На опыте своей страны я знаю, как это трудно — уметь остановиться. Допускаю, что вам предел знаком, но знают ли предел ваши генералы?
— В чем вы нас подозреваете? – оскорбленно вопросил Горчаков. – У нас в России есть такие места, где ещё не ступала нога человека, и мы, русские, все еще надеемся встретить в Сибири живого мамонта. Неужели в мудрой Англии думают, что Россия озабочена приращением земельных пространств?
— Вы и так безбожно распухли, — съязвил Нэпир.
— Наша опухоль — наследственная, в отличие от вашей — всегда чужой, развитой в меркантильных интересах...
— Я... боюсь, — честно признался юнкер.
— В этом вы не оказались оригинальны: я тоже не сгораю сейчас на костре героизма.
Всё-таки до чего непонятливый народ живет на Руси! Ведь русским же языком сказано, чтобы не увлекались. А они никак не могут избавиться от дурной привычки — беседовать по душа́м.
— Шел бы ты всё-таки в жопу, Хрюндель, а, пожалуйста.
— Не, Лохматый, клиентов в жопу ни-ни, говорил тебе твой начальник?
— Только подчиненных...
Певец издал какой-то печальный вой и замолк.
— Итак, — сказал Карабанов, опустив подбородок на эфес шашки, — я на днях ухожу... У меня будет к вам просьба, барон: если я не вернусь, напейтесь за меня хоть один раз в своей жизни.
— Я не сделаю этого, — подумав, ответил Клюгенау. — Я лучше напишу стихи на вашу смерть... Только вы, Карабанов, не погибнете. Вы — злой, а злым людям везёт. Их любят женщины и не трогают собаки.
Клюгенау улыбнулся:
— А вы не смейтесь… Я вам не сказал, что влюблён, но чистый облик женщины возбудил во мне желание жертвовать для неё. Поймите, что в любви никогда нельзя требовать. Мальчик бросает в копилку монеты и слушает, как они там гремят. Когда-нибудь он вынет оттуда жалкие рубли. Я же хочу бросить к ногам женщины не копейки — разум, страсть, мужество, долготерпение, надежду и, наконец, самого себя. Неужели, Карабанов, эти чувства могут прогреметь в её сердце, как копейки в копилке?
Поздними вечерами, когда в здании министерства погасали свечи, Горчаков любил остаться в кабинете, за бутылкой вина «Эрмитаж» обожал поболтать с Тютчевым и Жомини.
— Европа считает нас азиатами. Но мы принадлежим Европе в такой же степени, что и Азии. Всем своим громадным телом Россия распростерлась по азиатским просторам, выставив босые пятки на Алеутские острова, но голова нашей отчизны извечно покоилась в Европе... Сейчас Россию хотят публично отлучить от большого европейского концерта. В давние времена папа римский отлучил от церкви германского кесаря Генриха Четвертого, и тот, прибыв в Каноссу, посыпал главу пеплом, покаянно разорвал на себе одежды, неделю простоял на ногах под дождями и солнцем, со слезами умоляя папу не отвергать его. Но ежели Европа надеется, что Россия тоже пойдёт в Каноссу на покаяние, то она заблуждается... не пойдём!
Где русский флаг поднят хоть единожды, там он уже не будет спущен до тех пор, пока мы сами не снимем его.