Честное слово, история дошла до точки.
Я о тебе не напишу больше ни строчки.
Честное слово, история дошла до точки.
Я о тебе не напишу больше ни строчки.
Мы вспоминаем Ветеранов 9-го мая,
Но каждый день забываем, за что они сражались.
И бабушки в метро все также вызывают жалость,
Просят милостыню в орденах и медалях.
Жалость за поколение детей и внуков,
И как, ответь, на старика поднять возможно руку?
Пусть говорят на «Первом» — им рейтинг обеспечен,
Но у людей нормальных теряется дар речи.
Нас в набитых трамваях болтает,
Нас мотает одна маета,
Нас метро, то и дело, глотает,
Выпуская из дымного рта.
В шумных улицах, в белом порханьи
Люди ходим мы рядом с людьми,
Перемешаны наши дыханья,
Перепутаны наши следы, перепутаны наши следы.
Из карманов мы курево тянем,
Популярные песни мычим,
Задевая друг друга локтями,
Извиняемся или молчим.
По Садовым, Лебяжьим и Трубным
Каждый вроде отдельным путём,
Мы не узнанные друг другом,
Задевая друг друга идём.
Жизнь — не сценарий, её не перепишешь. А жаль! Многое изменить или совсем вычеркнуть — ой как хочется!
С пылающим лицом стоял он в темном углу, страдая из-за вас, белокурые, жизнелюбивые счастливцы, и потом, одинокий, ушел к себе. Кому-нибудь следовало бы теперь прийти! Ингеборг следовало бы прийти, заметить, что он ушел, тайком прокрасться за ним и, положив руку ему на плечо, сказать: «Пойдем к нам! Развеселись! Я люблю тебя!..» Но она не пришла.