В капкан свой же пойман.
Палец на курке и он вот-вот соскочит.
В капкан свой же пойман.
Мы вспоминаем Ветеранов 9-го мая,
Но каждый день забываем, за что они сражались.
И бабушки в метро все также вызывают жалость,
Просят милостыню в орденах и медалях.
Жалость за поколение детей и внуков,
И как, ответь, на старика поднять возможно руку?
Пусть говорят на «Первом» — им рейтинг обеспечен,
Но у людей нормальных теряется дар речи.
Я не пью, я отмечаю каждый день, что по тебе скучаю.
Я не грущу, шучу и праздную каждый день, что мы такие разные.
Рагнара всегда любили больше меня. Мой отец. И моя мать. А после и Лагерта. Почему было мне не захотеть предать его? Почему было мне не захотеть крикнуть ему: «Посмотри, я тоже живой!» Быть живым — ничто. Неважно, что я делаю. Рагнар — мой отец, и моя мать, он Лагерта, он Сигги. Он — всё, что я не могу сделать, всё, чем я не могу стать. Я люблю его. Он мой брат. Он вернул мне меня. Но я так зол! Почему я так зол?
Когда рождается младенец, то с ним рождается и жизнь, и смерть.
И около колыбельки тенью стоит и гроб, в том самом отдалении, как это будет. Уходом, гигиеною, благоразумием, «хорошим поведением за всю жизнь» — лишь немногим, немногими годами, в пределах десятилетия и меньше ещё, — ему удастся удлинить жизнь. Не говорю о случайностях, как война, рана, «убили», «утонул», случай. Но вообще — «гробик уже вон он, стоит», вблизи или далеко.