Я выбирала жизнь, стоя на подоконнике...
Бился неровно пульс,
Мысли казались голыми.
Из пистолета грусть
Целилась прямо в голову.
Я выбирала жизнь, стоя на подоконнике...
Бился неровно пульс,
Мысли казались голыми.
Из пистолета грусть
Целилась прямо в голову.
Бился неровно пульс,
Мысли казались голыми.
Из пистолета грусть
Целилась прямо в голову.
В конце концов, что такое три жизни для других миллионов? Они жили — и больше не живут. Есть ещё множество людей.
Нет ни одного человека, ни одного живого существа, кто бы не вернулся после смерти. Прежде чем мы оказались здесь, мы умирали много раз. И то, что мы называем рождением, это просто обратная сторона смерти, как одна из двух сторон монеты или как дверь, которую, находясь снаружи, мы называем «входом», а находясь в комнате — «выходом».
Что такое судьба? Только то, что познали, постигли.
Неизменна лишь горечь, а счастье уйдет без возврата.
Ни единой отрады судьба не дает безвозмездно.
Безысходная скорбь — за мгновенную радость расплата.
Лучше было б не жить, лучше было б на свет не рождаться,—
Так мы думаем часто, увидев багрянец заката.
Все, что радостью было, исчезло, прошло, миновало.
Под конец эта жизнь лишь тревогой и скорбью богата.
Безнадежны надежды, дальнейшая жизнь бесполезна,
Сердце страхом предчувствия, грустью о прошлом объято.
Оказалось лишь звуком пустым, лишь туманным виденьем
Все, что жизнью своей называл ты, безумец, когда-то.
Мне же лететь,
Лететь дальше всех,
Даже во сне...
Верить в параллели откровений,
Лететь, лететь выше всех,
Падать больнее...
Но зато какие ощущенья.
Совершенно неправильно, постоянно думать за человека и решать за него, что он может сказать или сделать, а что нет — вместо того, чтобы поговорить об этом с ним самим.