Он провел со мной только ночь и тут же бросил тебя как вчерашнюю газету. Либо ты не такая уж хорошая подстилка, либо я все-таки лучше.
Взявшись за эту работу, я убью только тебя. Защищая тебя, я перебью гораздо больше народу.
Он провел со мной только ночь и тут же бросил тебя как вчерашнюю газету. Либо ты не такая уж хорошая подстилка, либо я все-таки лучше.
Взявшись за эту работу, я убью только тебя. Защищая тебя, я перебью гораздо больше народу.
Огни пылали во всех окнах, будто по всем комнатам пробежался, хлопая по выключателям, кто-то, панически боящийся темноты.
Можно было сделать вид, что мне все равно, но с Эдуардом я не давала себе труда притворяться. В нашей странной дружбе это было ненужным. И то, что он продолжал играть со мной в игры, было глупо с его стороны. Я, впрочем, надеялась, что в этот раз игры кончились.
Частично боль, которая там должна была быть, вдруг всплыла на поверхность. Боль и тонкая грань того гнева, которым наделён каждый из нас.
Он ослепительно улыбнулся мне, и я заметила, что он действительно смотрит на меня, а не на Натаниэля. Я начала было делать то, что я делала на протяжении многих лет — хмуриться и строго смотреть на него — а потом поняла, что я вовсе не сержусь. Я улыбнулась, давая понять, что заметила его; он тратил свои улыбки на меня, и я это оценила. Я улыбнулась, позволяя радости наполнить мое лицо. Эта улыбка не предназначалась только официанту, она была адресована мужчинам вокруг меня, и все же она сделала улыбку официанта еще ослепительнее, а его глаза засверкали. Не такая уж плохая идея, поделиться этим, наоборот, это было прекрасной вещью, чтобы разделить ее даже с тем, кого совершенно не знаешь.
Возможно, все дело в том, что Бог — не полиция нравов, Ричард. Иногда мне кажется, что христиане слишком одержимы сексуальными аспектами, ведь легче думать о сексе, чем спросить себя, зачем живешь? Будто бы пока ты не спишь с множеством людей, ты по умолчанию приносишь пользу. Ведь это так легко. Легко думать, что раз не трахаешь никого, ты хороший. Так проще быть жестоким, потому что пока ты в этом не участвуешь, ты вроде как чист. Ведь именно так ты и представляешь себе служение Богу?
— Я знаю, ты не любишь сознаваться, что эта французская кофеварка тебе нравится, но это так.
— Она мало кофе даёт за один раз.
Даже сама я услышала, как это прозвучало сварливо.
— Скажу Жан-Клоду, что ты хочешь настоящую, большую кофеварку.
Он это произнёс с абсолютно каменной мордой, и только искорки в глазах и чуть приподнятые уголки губ выдали, что сейчас он ещё что-то добавит.
— Двуспальную.
Он скрылся за дверью раньше, чем я успела закрыть рот и решить, рявкнуть на него или засмеяться.
Чувства не бывают глупыми, они только иногда заставляют нас чувствовать себя глупцами.