— Зачем тебе эта маска?
— Она меня защищает от воздействия вредных людей и веществ.
— Зачем тебе эта маска?
— Она меня защищает от воздействия вредных людей и веществ.
У тебя внутри всё, что тебе нужно.
Тебе не нужна школа.
Тебе не нужны родители, близкие.
Тебе не нужен никто.
Действительность тебя ранит, потому что ты чувствительный, так же как и я, я тоже чувствительна, очень.. они нас не понимают, посмотри, какие они слабые, они боятся нас, мы странные, мы отклоняемся от нормы. Ты другой.
— Я должен идти...
— Должен?
— Ну да, должен.
— Посмотри... Океан... Тебе нравится?
— Красивый.
— Он ничего не должен. Он может сделать что хочет, но он ничего не должен.
Что это ты напялил на своё лицо, парень? А, я понял. Вы ведь, подростки, постоянно ищете способы самовыражаться. Я ведь и сам, когда-то, был молод. Я всё понимаю. Главное, чтобы эта маска не означала принадлежность к преступной банде...
Скрывать чувства, владеть лицом, делать то же, что другие — всё это стало инстинктом.
— Кузен Робер, вы столько повидали, не то что мы, жалкие провинциалы, – Ивонн улыбнулась и тут же утратила половину очарования. Улыбка не была живой, она крепилась к лицу, как брошка к платью. Слова тоже были сшиты в глупые затасканные фразы. Вот оно, хорошее воспитание – убить себя и напялить на труп маску, похожую на сотни других.
— Ну знаешь, единственное, что хуже, чем жить с тем, кто тебя не любит...
— Ты про свой первый брак?
— Да. ... это жить с той, кто любит тебя очень сильно.
Присмотрись поближе ко швам, соединяющим порядок и хаос. Видишь ли то же, что и я? Надрывы, дыры. Видишь проблески, скрывающей правды? Почему они так же отчаянно скрываются под маской? Или может они становятся собой только тогда, когда надевают маску? Иногда мне хочется знать, что скрываешь ты, молчаливый друг. Какую маску носишь ты? Или ты боишься так же, как и все остальные? Я? Боюсь ли я? Нет уж. Я другой.