— Кузен Робер, вы столько повидали, не то что мы, жалкие провинциалы, – Ивонн улыбнулась и тут же утратила половину очарования. Улыбка не была живой, она крепилась к лицу, как брошка к платью. Слова тоже были сшиты в глупые затасканные фразы. Вот оно, хорошее воспитание – убить себя и напялить на труп маску, похожую на сотни других.
Для того чтобы загонять оленей, есть гончие. Охотник, который лает сам, вызовет удивление. Ваше величество, на ваших плечах лежит ноша, которую никто, кроме короля, не может поднять. Отдайте то, что по силам другим, полководцам, сановникам, священникам. Ни император Гайифы, ни кесарь Дриксен не водят войска лично, только Хайнрих сам командует своими голодранцами, но всем известна его скупость. Всем честным талигойцам будет горько, если гайифцы и дриксенцы станут смеяться над моим королем, а они будут.
Люди обожают кутать свои довольно-таки мелкие мыслишки в шелка и бархат. Их бесит, когда кто-то не только сам ходит голым, но и с них сдирает тряпки.
Кэналлийцы, марикьяры и мориски веруют, что Четверо оставили созданный ими мир, положившись на совесть и волю своих детей. Когда Абвении вернутся, каждый получит что заслужил. Багряноземельцы и обитатели Кэналлоа ни о чём не просят, ибо Четверо велели людям жить самостоятельно. Их редкие молитвы напоминают письма, посылаемые отсутствующему любимому человеку. Они никогда не повторяются и произносятся тогда и там, когда просит душа.
Грехом и святотатством считается отягощать отсутствующего своими бедами и особенно жалобами на других. Каждый должен делать то, что за него никто не сделает, и отвечать за свои поступки. Абвении сражаются, негоже отвлекать воинов во время боя. Возвращения ушедших богов мориски и кэналлийцы ожидают не как Последнего Суда и неизбежных кар, а как праздника, ведь Отцы любят своих детей и стремятся к ним всей душой.
Cлайд с цитатой