Анна Михайловна Островская

— Это сеть?

— Это узлы сети. А между узлами – множество других сновидцев и простых людей. Все, кому не безразлично будущее следующих поколений детей.

— Красиво… А почему именно такой цветок?

— Это же алатырь, Лада. Неужели ты не знаешь? Один из самых известных славянских солнечных символов. Оберег, известный со времен Древней Руси.

— Вот как… И вы здесь все, его лучи…

— А между нами – еще миллионы лучей. И все судьбы связаны, стянуты узлами, понимаешь? Если хочешь изменить судьбу всего мира – начинай меняться сам. Стань узлом, на котором всё держится.

0.00

Другие цитаты по теме

А сейчас мне пора. Нужно лететь в Москву, спасать парочку глупых мальчишек, которые катаются на крыше скоростного поезда. Пока на свете не перевелись отчаянные глупцы и потерявшие смысл жизни гении, у нас с тобой, дружище, всегда будет много работы…

— Как поэтично…

— Проза жизни.

Иван пожал руку Петру, расправил два больших крыла и взмыл в небеса.

— И в каких же мелочах, Лада, вы находите свое счастье?

— В чашке кофе утром – приготовленного именно так, как я люблю: с корицей и со щепоткой перца. В хорошей музыке за завтраком. В улыбке моей дочери и в том, как мне облизывает руки наш щенок. В красивом синем платье, которое я надеваю, чтобы пойти на работу. В том, что погода сегодня теплая и солнечная, море шумит очень ласково, и вечером я обязательно схожу искупаться. В том, что я беседую сейчас с тобой, и мне это интересно.

— Но всё это не про счастье и не про смысл.

— А про что же тогда?

— Ну, это просто маленькие удовольствия. Потребительство. Эти мелкие детальки не могут быть смыслом.

— Каждая из них, возможно, на звание смысла и не потянет, но все вместе они складываются во вполне дееспособный механизм. Счастье, как мозаика, складывается из отдельных фрагментов, день за днем. У меня так.

— А у меня нет…

Вот ведь… Как жаль, что у неё – нет! Но я не могу вложить ей в голову свои представления о мире.

Каждому человеку хочется увидеть жизнь во всей ее полноте. Растить любимых детей, любить свой дом, своего партнера. Путешествовать, добиваться результатов на работе, общаться, обмениваться опытом, помогать друг другу. Это такие простые потребности. В погоне за демографическими и политическими свершениями мы все стали забывать об этом.

— И всё-таки… Я работаю в санатории с названием «Надежда». И никогда с надеждой не расстаюсь. Это ведь хорошо?

— Я так не сказал бы, мой друг. Надежда – это то, что оставалось на дне ящика Пандоры. Это самое мучительное, что может переживать человек. Надеяться на чудо очень грустно, если чуда точно не будет. Не обманывай себя.

— Если точно знать, что чуда не будет, то оно и не произойдет. А если надеяться…

— А тебе есть, кого вспомнить?

— Конечно, есть. Я помню многих дорогих мне людей. Знаешь, сколько я уже хожу по земле? Пятый век. Люди приходят и уходят, рождаются и умирают. Воюют и мирятся. А я все хожу по их снам и думаю: когда же они станут мудрее, чище, добрее? Все они…

— Ты веришь, что станут?

— Обязательно. Вопрос времени. Нескольких веков. Может, тысячелетий. Вот вместе и увидим!

— Иван, а ты, оказывается, можешь быть бесчеловечным чудовищем. Ты вообще не беспокоишься?

— Я уверен в том, что Гор справится. Это не бесчеловечность. Это доверие к его пути. Он пройдет его сам, без чужих костылей. Нужно быть рядом, но не нужно лезть к нему в сны.

Ну, как ты там? Я соскучилась. В синеве

Твоих морей мой совсем уж не виден образ.

У нас дожди, мой друг… Я снова пишу тебе.

Жду встречи и вспоминаю улыбку, голос…

И знаешь: наступит завтра, напишется новый день,

Другие люди заполнят меня словами.

Но темной ночью в сотканном из мечтаний сне

Я снова блуждаю где-то между мирами.

Как люди бегают забавно от любви.

Себя оправдываем, страхи закрепляем.

Выдумываем сотни «если бы»

И счастье тихо мимо пропускаем.

Боимся возраста и разности семей,

Религии, болезни или власти.

Боимся ближе быть и быть родней,

Давать и брать, нырять и погружаться.

Нам кажется свободней быть одним.

Но это разновидность несвободы.

Как все мы бегаем забавно от любви…

Вот только всё равно её находим.

Ребенок — это навсегда. Никогда уже не будет ни свободы, ни независимости, ни спокойного сердца. Оно всегда будет переживать, бояться, замирать. Оно всегда будет связано с другим сердцем, и к этому надо наконец начать привыкать. Нет, легче не станет. Никогда. Надо как-то учиться переносить эту тревогу.