Последний вечер прошёл на удивление спокойно; словно я уже уехал, и разговариваем не мы, а наши тени.
Выдержишь? Выдержишь эту тяжкую ношу – жить с той, которая любит тебя.
Последний вечер прошёл на удивление спокойно; словно я уже уехал, и разговариваем не мы, а наши тени.
В девятнадцать лет человек не согласен просто совершать поступки. Ему важно их всё время оправдывать.
Что говорят при расставании люди, прожившие шестнадцать лет в прочной нелюбви друг к другу?
Вы бросили всё на волю случая. Предоставлять свою судьбу случаю — всё равно что идти ко дну. Плывите!
Любой судья и сам рано или поздно становится подсудимым; приговор ему выносят вынесенные им приговоры.
— ... Роман умер. Умер, подобно алхимии. Зачем продираться сквозь сотни страниц вымысла в поисках мелких доморощенных истин?
— Ради удовольствия?
— Удовольствия! — передразнил он. — Слова нужны, чтобы говорить правду. Отражать факты, а не фантазии.
Её новое, истинное «я», простое и строгое, было упоительнее прежних. Я понял, чего мне до сих пор недоставало: сознания, что она такая, как все, что она доступна.
Мы чувствуем, что живем, только потому, что заключенные в Бельзене умерли. Мы чувствуем, что наш мир существует, только потому, что тысячи таких же миров погибают при вспышке сверхновой. Та улыбка означает: могло не быть, но есть.
За цинизмом всегда скрывается неспособность к усилию — одним словом, импотенция; быть выше борьбы может лишь тот, кто по настоящему боролся.