Михаил Веллер. Гонец из Пизы

– Слушай приказ! Принято решение вновь превратить Аврору в активную плавединицу, вернуть ей статус действующей учебной базы флота. Объявляю переход на новый распорядок. С этого момента корабль переводится в режим подготовки к бою-походу. Машинной и трюмной командам: привести механизмы в готовность для подачи оборотов на гребные валы. Топливные цистерны проверить и подготовить к приему топлива. Командиру БЧ-5 – выделить людей для переборки рулевой машины, обеспечить передачу усилия со штурвала на баллерс руля. Начарту – орудия главного калибра в рабочее состояние! Всем командирам боевых частей и старшим команд подать план и перечень необходимых работ к семнадцати ноль-ноль. Поздравляю экипаж с переходом на боевой корабль!

Затянувшаяся пауза имела тональность стона, где более изумления и мрачных предвидений, нежели восторга.

– Ответ не слы-шу!

Выдержав отмеренные две с половиной секунды выдоха, ответ прозвучал с революционным разнобоем: если одни нестройно оторвали:

– Служим Отечеству!

— то другие покрыли святые слова казенным гарканьем:

– Ура! Ура! Ура!

0.00

Другие цитаты по теме

Ничто так не льстит мужчине, как обвинение в донжуанстве.

— Что за идиотское название награды: «За заслуги перед Отечеством второй степени»! — возмущался Груня. — Что второй степени — отечество? Или заслуги? Козлы!

Я полагаю, что задел какой-то нерв, который есть у русских и некоторых французов. (Хотя, кажется, я намного популярнее в России, чем во Франции.) Думаю, это связано с юмором и ещё особенным взглядом на мир, с некоторой долей неуважения и шутливости.

Им владела одна только страсть – справедливость и одна только мысль – ниспровергнуть стоящие на пути к ней препятствия.

Я делаю пародии на людей известных, популярных, а они почти все люди умные.

Я понял, что такое фашизм: это когда добровольно и за маленькую зарплату пишешь обратное тому, что хочешь.

— Он приехал помочь аристократам сорвать наш праздник! Он сам аристократ — он говорит как аристократ!

— Я?! Да я своими руками прикончил одного аристократа, еще за два года до революции!

— Молчать!

— Вы еще не додумались взять Бастилию, а я уже убил одного барона!

[Гамильтон]

Йоу!

Он бы оставил тебя умирать

Под крики,

Но грядет революция,

И бедняки одержат в ней победу.

Тяжело слушать тебя, сохраняя серьезный вид.

Хаос и кровопролитие преследуют нас,

Не стоило даже говорить об этом.

Что скажешь о Бостоне?

Посмотри, какой ценой нам это досталось,

Сколько мы потеряли,

А ты говоришь о Конгрессе?!

Да мой пес более красноречив, чем ты!

Как ни странно, вы оба одинаково паршивы.

Король находится в Джерси?

Во имя революции!

[Сибери]

Не обращайте внимания на сброд,

Который кричит о революции,

В их сердцах нет места для ваших интересов.

Хаос и кровопролитие – это не решение проблемы.

Не позволяйте им ввести вас в заблуждение,

Этот Конгресс говорит не от моего имени.

Они ведут опасную игру,

Я молюсь, чтобы король проявил к ним снисхождение,

Позор, позор…

[Труппа] Во имя революции!

[Сибери] Не обращайте внимания…

[Гамильтон] Если ты повторишь это снова, я…

[Сибери] Который кричит…

[Гамильтон] Серьезно, смотри на меня, пожалуйста, а не в свои заметки!

[Сибери] Нет места для ваших интересов…

[Гамильтон] Если не хочешь сбавить тон, незачем вступать со мной в дискуссию.

Почему крошечный остров в море устанавливает цену на чай?

[Бёрр] Александр, прошу тебя…

[Гамильтон] Бёрр, лучше я буду прямолинейным, чем нерешительным,

Отбросим учтивость в сторону.

[Труппа] Тишина! Послание от короля!

Послание от короля!

[Все] Послание от короля!

Наверное, было бы ошибочным полагать, что существует некий предел ужаса, который способен испытать человек. Наоборот, создаётся стойкое впечатление, что кошмар нарастает в геометрической прогрессии, когда тьма всё сгущается, ужасы множатся, одно несчастье влечёт за собой другое, ещё более страшное и безысходное, пока тебе не начинает казаться, что весь мир погрузился во мрак. И, может быть, самый страшный вопрос в данном случае таков: сколько ужаса может выдержать человеческий рассудок, оставаясь при этом здоровым и твёрдым? Понятно, что в самых ужасных событиях есть своя доля абсурда в стиле Руба Голдберга. В какой-то момент всё начинает казаться смешным. Видимо, это и есть та поворотная точка, когда чувство юмора принимается восстанавливать свои позиции.