Борис Юлианович Поплавский

Акробат одиноко взобрался на вышку

Озирает толпу, что жует и молчит

Но оркестр умолк барабан закатился

Сладострастные дамы прижались к мужьям

А внизу хохотал размалеванный клоун

На спине расточая луну богачей

Он доподлинно знал о присутствии Бога

Профессиональный секрет циркачей

Отцы об стенку ударялись лбами

Работали ходили на врага

А мы живем как педерасты в бане

Хихикая и кашляя слегка

Еще молчит непробужденный мир

Всегдашно сторожим златыми львами

И тихо над пустыми головами

Смеется опрокинутый кумир.

Куйте завтра веселее

ту революцию

Которая не будет потерянным зовом в тумане столетий

Которого назвали ругательством

В логике ваших прелестей

Черной лестницы жизни

Есть в этом мире специальный шик

Показывать что Ты лишен души

И каждый раз, и каждый раз, и каждый

Я вижу Вас и в промежутках Вас.

В аду вода морская — жажду дважды.

Двусмысленная острота в словах.

Но ты верна, как верные часы.

А вечером прозрачна синева

Лоснится кашель сыростью осенний

И холодом омытая листва

Средь желтых луж бросает ярко тени

Ах молодость тебя нельзя забыть

Косой огонь вечерняя погода

И некуда идти и некого любить

Безделие и жалость без исхода

Я Библию читал едва-едва

Едва не задремав от безразличья

Мертвы, мертвы шикарные слова

Увы! пришли другие дни для душ

И каждый храбро делает как хочет

Скелет идет и принимает душ

Потом в кинематографе хохочет

Пуста души медвежая берлога

Бутылка в ней, газетный лист лежит.

Прозрачный ветер неумело вторит

Словам твоим. А вот и снег. Умри.

Ой, как велосипедисты, быстро

Под окном пробегают дни —

Лишь мы оба, что знаки регистра

Бдим случайности во вне одни.