— Почему люди убивают себя, Отец?
— Почему люди убивают себя? Вопрос не в бровь, а в глаз. Думаю, причины бывают разными. А ты как думаешь?
— Не знаю. Пьянство. Депрессия. Может, отсутствие секса.
— Ты — презентабельный молодой человек. Не думаю, что у тебя с этим проблемы.
— У меня язык плохо подвешен. Не умею болтать. Да просто скучно, ничего больше. То ли с собой покончить, то ли в армию пойти...
— Я думал, мы друзья.
— Друг — это тот, кто еще не стал врагом.
— Дешевый цинизм.
— Ну уж нет, не дешевый. Этот цинизм обретен с болью. Этот цинизм выстрадан в ходе черт знает каких физических и психологических пыток.
— Ладно, не дешевый, но все равно цинизм.
— Я узнал вкус спермы в семь лет. Вам нечего сказать?
— Поистине обескураживающее начало.
— А знаете, как понять, что ты действительно постарел?
— Как?
— Все стараются не произносить слово «смерть» при тебе.
— Заключенным вера нужна не меньше, чем остальным. А может, и больше.
— Правда? И они могут обрести Бога, а потом сказать, что он отпустил им грехи, и то, что они сделали, теперь не важно, потому что они спасены?
— Да, что-то вроде этого.
— Люди клянут Бога, клянут друг друга, иногда даже теряют веру.
— Теряют веру? Выходит, не такая уж это сильная вера, если ее так легко можно потерять…
— Сообщаешь о прелюбодеянии заранее?
— Разве так не честнее, чем на исповеди, когда все давно позади и уже ничего не исправишь?
Проникнутый с самого детства учением Эпикура, он и в жизни применял наставления своего учителя и не желал серьезной и глубокой любви, а искал легкого и кратковременного увлечения, «чтобы стрелами новой любви прежнюю быстро прогнать».
Это, впрочем, не помешало ему кончить самоубийством в сорок четыре года от безнадежной любви.
Ведь знал же я одну девицу, еще в запрошлом «романтическом» поколении, которая после нескольких лет загадочной любви к одному господину, за которого, впрочем, всегда могла выйти замуж самым спокойным образом, кончила, однако же, тем, что сама навыдумала себе непреодолимые препятствия и в бурную ночь бросилась с высокого берега, похожего на утес, в довольно глубокую и быструю реку и погибла в ней решительно от собственных капризов, единственно из-за того, чтобы походить на шекспировскую Офелию, и даже так, что будь этот утес, столь давно ею намеченный и излюбленный, не столь живописен, а будь на его месте лишь прозаический плоский берег, то самоубийства, может быть, не произошло бы вовсе.
Cлайд с цитатой