Фридрих Хайек. Дорога к рабству

Сталинизм не только не лучше, но хуже фашизма, ибо он гораздо более беспощаден, жесток, несправедлив, аморален, антидемократичен и не может быть оправдан ни надеждами, ни раскаянием. Было бы правильно определить его как сверхфашизм.

0.00

Другие цитаты по теме

Мышление большинства цивилизованных наций подвержено в основном одним и тем же влияниям, но проявляются они в разное время и с различной скоростью. Поэтому, переезжая из одной страны в другую, можно иногда дважды стать свидетелем одной и той же стадии интеллектуального развития.

Демократия расширяет сферу индивидуальной свободы, социализм ее ограничивает. Демократия утверждает высочайшую ценность каждого человека, социализм превращает человека в простое средство, в цифру. Демократия и социализм не имеют между собой ничего общего, кроме одного слова: равенство. Но посмотрите, какая разница: если демократия стремится к равенству в свободе, то социализм — к равенству в рабстве и принуждении.

Не обязательно быть пророком, чтобы сознавать надвигающуюся опасность. Иногда сочетание опыта и заинтересованности вдруг позволяет одному человеку увидеть вещи под таким углом, под которым другие этого еще не видят.

Национал-социалистическая государственная система предназначена для одной-единственной цели, и в этом весь ее смысл: не допуская, безжалостно подавляя и искореняя всяческое противление и помехи, подготовить немецкий народ к «грядущей войне», превратить его в беспредельно послушную, не зараженную ни одной критической мыслью, слепую и фанатически невежественную военную машину.

Ты ничто, а твой народ — это всё! А народ Гитлер любил называть массой, а с массой, говорил Гитлер, нужно обращаться как с женщиной, а женщина, говорил Гитлер, охотно подчиняется силе. И нечего рассчитывать на разум масс, нужно воздействовать на их простейшие чувства. Вот он и воздействует на эти простейшие чувства: запланированный инцидент — несут двух младенчиков с букетиками. Очень трогательно. Воздействовал на чувства — можно ехать дальше.

Говорится о праве на свободный выбор занятий, тогда как все зависит от партийной принадлежности. Самый способный и гениальный получает отставку, если он вне партии. Гитлер предлагает миру мир, вооружаясь при этом до зубов. Он заявляет во всеуслышание, что не угрожает другим народам и не намерен лишать их права на самоопределение, но что же он делает с чехами, поляками и сербами? В Польше не было никакой необходимости в том, чтобы народ на собственной земле лишать государственности.

Если Гитлер вторгнется в ад, я произнесу панегирик в честь дьявола.

Учитывая, что именно в Латвии ежегодно маршируют легионеры Ваффен СС, эта страна не понаслышке знает, что такое Третий Рейх, потому что никакими евроремонтами СС-совскую символику не закрасишь.

Моя черноглазая Мила! Посылаю тебе василек... Представь себе: идет бой, кругом рвутся вражеские снаряды, кругом воронки и здесь же растет цветок... И вдруг очередной взрыв... василек сорван. Я его поднял и положил в карман гимнастерки. Цветок рос, тянулся к солнцу, но его сорвало взрывной волной, и, если бы я его не подобрал, его бы затоптали. Вот так фашисты поступают с детьми оккупированных населенных пунктов, где они убивают и топчут ребят... Мила! Папа Дима будет биться с фашистами до последней капли крови, до последнего вздоха, чтобы фашисты не поступили с тобой так, как с этим цветком. Что тебе непонятно, мама объяснит.

Нам трудно сегодня понять наших предков,

Забыли отцов.

Мой дед о войне мне рассказывал редко,

И прятал лицо...

Ни холод, ни голод мы не испытали,

Не видели смерть.

Как рвет чье-то тело кусок острой стали,

Нельзя нам смотреть.

Мы мирные люди, а где бронепоезд?

Давно экспонат....

Живем мы спокойно, и так, успокоясь,

Не смотрим назад.

И так, постепенно, забыв о невзгодах,

Живем, как во сне.

Но только тревожно, тревожно чего-то,

И муторно мне...

И снится порою, как свастика снова,

Над миром встает.

И жгут города, а за каждое слово,

В ответ — пулемет.

И люди живые пылают, как свечи,

И дети в гробах...

И расчеловечиванье человека,

И страх! Страх! Страх! Страх!