Александр Воронцов. Придти в себя

Нам трудно сегодня понять наших предков,

Забыли отцов.

Мой дед о войне мне рассказывал редко,

И прятал лицо...

Ни холод, ни голод мы не испытали,

Не видели смерть.

Как рвет чье-то тело кусок острой стали,

Нельзя нам смотреть.

Мы мирные люди, а где бронепоезд?

Давно экспонат....

Живем мы спокойно, и так, успокоясь,

Не смотрим назад.

И так, постепенно, забыв о невзгодах,

Живем, как во сне.

Но только тревожно, тревожно чего-то,

И муторно мне...

И снится порою, как свастика снова,

Над миром встает.

И жгут города, а за каждое слово,

В ответ — пулемет.

И люди живые пылают, как свечи,

И дети в гробах...

И расчеловечиванье человека,

И страх! Страх! Страх! Страх!

Другие цитаты по теме

Историю нашу не так написали,

И годы тюрьмы,

Считали мы лучшими... Этой баландой,

Накормят весь мир...

А мы гордо носим все красные банты,

Но стерто до дыр,

Понятие совести, чести и славы,

Мы просто живем.

Равняйся налево, равняйся направо,

И строем идем...

Привычно, обыденно всем рапортуя,

Догнать-перегнать,

Но где-то опять чьи-то руки зигуют,

Чтоб вскоре стрелять.

Но нас побеждают, пока не стреляя,

Успеют еще,

Идеи чужие в сознанье внедряя,

Открыт новый счет...

И так, постепенно, фальшивые цели,

Нам вместо идей,

Подсунут, и черное снова забелят,

А те, кто наглей,

На наших идеях начнут наживаться,

И план свой внедрять...

А лет через десять, ну, может быть, двадцать,

Страну продавать,

И тех, кто когда-то фашизм победили,

Тихонько забыть...

Мы слишком спокойны. Мы сыты. Мы сонны.

Пусть спит детвора.

Пусть где-то еще не объявлены войны,

В четыре утра...

У нас за стеной все железобетонно,

И только покой.

Часы отмеряют наш путь монотонно,

Неспешный такой.

Прошло тридцать лет. Мы уже забываем,

Героев своих.

Учебники просто от скуки листаем,

И нам не до них.

А вскоре забудем про наши победы,

Про боль и про страх.

И что нам какие-то старые деды,

Чья грудь в орденах?

И так начинается путь отступленья,

И путь в никуда...

А следом за нами идет поколенье,

Иная среда.

Иные задачи, иные маршруты.

И цели уж нет...

А может покажется скоро кому-то,

Что нет и побед.

Что не побеждали мы, не побеждали!

То были не мы...

Мама, сказка, каша, кошка, книжка, яркая обложка.

Буратино, Карабас, ранец, школа, первый класс.

Грязь в тетради, тройка, двойка, папа, крик, головомойка.

Лето, труд, колхоз, солома, осень, сбор металлолома.

Пушкин, Гоголь, Даpвин, Кромвель, Ом, Ганнибал, Hаполеон,

Менделеев, Геростpат, бал прощальный, аттестат.

Институт, экзамен, неpвы, конкуpс, лекции, куpс первый.

Тренировки, семинары, песни, танцы, тары-бары.

Общежитье, взятка — мизер, радиола, телевизор.

Прочность знаний, чёт — нечёт, радость, сессия, зачёт.

Стройотряд, жара, работа, волейбол, газета, фото.

Карандаш, линейка, лом, пятый куpс, проект, диплом.

Море, горы, пароход, по Кавказу туpпоход.

Кульман, шеф, конец кваpтала, цех, участок, план по валу.

Очередь, гаpаж, квартира, тёща, юмор и сатиpа.

Детский сад, велосипед, карты, шахматы, сосед.

Шашлыки, рыбалка, лодка, раки, пиво, вобла, водка.

Сердце, печень, лишний вес, возраст, пенсия, собес.

Юбилей, банкет, нагpада, речи, памятник, ограда.

Я – пуля на излете, летящая во тьму,

И нет в моем полете, ни сердцу, ни уму,

Ни цели нет, ни места и нет пути назад,

Везде в полях окрестных, такие же лежат,

Я упаду куда-то, лететь недолго мне,

Я – рядовая дата, не на своей войне.

Идет война с фашистской Германией, поэтому мы плывем без огней, чтобы остаться незамеченными. Все понимают, в любой момент нас могут обнаружить подложки или самолеты противника, и тогда мы погибнем. Но паники нет. Моя команда — люди опытные, все мы не раз смотрели смерти в глаза. Хотим мы только одного — выстоять, сдюжить и раздавить фашистскую гадину, так, чтобы и мокрого места от нее не осталось...

Воспринимай все так, как видишь сам,

И ты откроешь многое впервые.

Стремиться к неизведанным мирам,

Почетнее, чем знать, что есть такие.

И музыка – гармоний тонких нить,

В иное лишь тебе откроет двери.

Не все на свете можно объяснить,

Не все, что в мире есть, дано измерить!

Не все на свете, можно объяснить,

Не все, что в мире есть, дано измерить.

Когда течет ручей, ты хочешь пить,

Когда надежда есть, ты хочешь верить.

Но нужен ли очередной вопрос?

И что с того, что ты ответ узнаешь?

Ты думал, что во сне опять летаешь,

А оказалось, что ты просто рос.

Но среди пятидесяти миллионов жертв второй мировой войны нет одной — фашизма. Он пережил май 1945 года, поболел, похандрил, но выжил. В годы войны я повторял изо дня в день: мы должны прийти в Германию, чтобы уничтожить фашизм. Я боялся, что все жертвы, подвиг советского народа, отвага партизан Польши, Югославии, Франции, горе и гордость Лондона, печи Освенцима, реки крови — всё это может остаться бенгальским огнем победы, эпизодом истории, если снова возьмет верх низкая, нечистая политика.

Я уверен, враги Гитлера говорили то же самое. Они говорили это в тридцать четвертом и были правы. В тридцать шестом, и были правы. В тридцать восьмом тоже. «Неудачное время, чтобы выступить против него». А когда поняли, что наступил удачный момент, протестовали уже в Освенциме или Бухенвальде.

Дом – это такая вещь, в котором каждый день «начинается сначала».