Единственный способ помнить, кто ты есть, — это не забывать, на кого ты равняешься.
Доверие — священный грааль шпионажа.
Единственный способ помнить, кто ты есть, — это не забывать, на кого ты равняешься.
В сущности, ты только это и любишь, — говорила она. — Ты заявляешь, что тебе ненавистны дикие нелепицы, свойственные нашему веку, его ложь и насилие. Но ты в нашем веке как рыба в воде, ты прекрасно плаваешь во всем этом, конечно, против течения, но уж очень ловко. Ты выключаешь у себя телевизор, ты выключаешь радио, но только потому, что тебе нравится их выключать. Этим ты выделяешься.
Надоело верить, надоело сдерживать,
Надоело трупы жрать, страх переживать.
Надоело вздыхать, хочется дышать,
Надоело ползать, хочется летать.
В работе писателя – по крайней мере, в моем представлении о ней – победа, равно как и поражение, это дело десятое. Тиражи, литературные премии, хвалебные или ругательные рецензии можно воспринимать как своего рода показатели, но не в них суть. Мне гораздо важнее, соответствует ли то, что я написал, моим собственным, внутренним стандартам или нет. И тут никакие оправдания не действуют.
Послушайте, танцы — это не то, о чем стоит думать! Это способ самовыражения, который у вас никто никогда не сможет отнять!
Когда одинокий рассвет нагло лезет в окно, не гони его.
Он будет кричать, что здесь некого слушать кроме,
Кроме тебя самого.
Он будет напуган, как раненый воин и тебе не спасти его.
Обещай же ему, что ты будешь достоин всех рассветов, что стучаться в окно.
Когда одинокий рассвет нагло лезет в окно, обними его.
Он сгинул ради тебя.
Готов ли ты разбиться обо что-то?
Они не увидят жизнь твоими глазами, не будут рыдать о твоих мечтах твоими слезами.
Мы этот шанс должны себе сами.
... сильнейший из побудителей на свете — это тот, который выражается словами: так мне хочется. Он лежит за пределами философствования: он вплетен в самое сердце жизни. Пусть, например, разум, опираясь на философию, в течение целого месяца упорно убеждает некоего индивида, что он должен делать то-то и то-то. Индивид в последнюю минуту может сказать «я так хочу» и сделает что-нибудь совсем не то, чего добивалась философия, и философия оказывается посрамлена. Я так хочу — это причина, почему пьяница пьет, а подвижник носит власяницу; одного она делает кутилой, а другого анахоретом; одного заставляет добиваться славы, другого — денег, третьего — любви, четвертого — искать бога. А философию человек пускает в ход по большей части только для того, чтобы объяснить свое «хочу».
Мы молоды, пока живем в «одном формате» с нашими детьми. Пока те, кому 25-35 любят нас за то, что мы клевые, а не потому, что мы родители. Пока их любовь к нам свободна от снисходительности и терпения медсестры или сиделки.