— Крест за убийство евреев?
— За храбрость.
— Крест за убийство евреев?
— За храбрость.
— А знаете, лейтенант, очень прилично получилось.
— Пока не особо художественно: нужна практика.
... Таким образом можно понять, где кончаешься ты сам и начинаются всякие мысли в твоей голове. Вы наделили их способностью оставаться позади роскошного убранства вашего сознания и видеть огромную разницу между собакой которая вот-вот загрызет вас в ваших мыслях и реальной собакой, которая намерена вас загрызть. Звучит так, будто это пустяковое дело, но многим так и не понять эту разницу. И в итоге они проживают всю жизнь по принципу «бей или беги».
Отец мой не знает страха, и я тоже бояться не стану; или по крайней мере бояться стану, но страха не выкажу.
Храбрость не результат строгого воспитания, не наследие давно потерянного славного прошлого. Храбрость терпит лишения, оставаясь верной себе самой.
Я не робкого десятка. Однако не считаться с угрожающей тебе опасностью — это скорее глупость, чем храбрость.
Когда я впервые ступил на сцену, я очень сомневался. Я сомневался, когда снимался в своих первых фильмах. Но всегда надо идти вперед, проявляя смелость, которая не исключает сомнения.
... настоящая смелость проявляется только тогда, когда тебе страшно, но ты продолжаешь действовать.
Храбрость — это мужество, вдохновленное духовностью. Упорство же, с которым большевики защищались в своих дотах в Севастополе, сродни некоему животному инстинкту, и было бы глубокой ошибкой считать его результатом большевистских убеждений или воспитания. Русские были такими всегда и, скорее всего, всегда такими останутся.